Как реагировать, если подопечный рассказывает нечто драматичное? Советы даниловца-психолога

Наши подопечные – зачастую люди нелегкой судьбы. И бывает, что подопечный делится с волонтером какими-то своими тяготами или горестями. Как волонтеру в рамках своей компетенции правильно реагировать на это, не обидев и не подорвав доверие подопечного? Рассказывает психолог, волонтер групп переписки с заключенными, Можайской колонии и в приюте в Зюзино Добровольческого движения «Даниловцы» Екатерина Азисова.

Смотрите видео или читайте текстовую расшифровку ниже:

Как реагировать, если подопечный рассказывает нечто драматичное

С данной проблемой можно столкнуться в любом учреждении, где мы работаем с детьми. Например, в больнице ребенок может очень переживать из-за тяжелого заболевания. И для него может быть очень важно проговорить это, особенно, если это онкологическое заболевание, если это психиатрическое заболевание. С этим можно столкнуться и в социальном приюте. В социальный приют дети могли попасть из острой обстановки, и она для них еще очень болезненна, им очень важно о ней говорить. Поэтому вполне можно с этим столкнуться. К этому нужно быть готовым.

Часто, когда кто-то начинает говорить нам что-то такое очень тяжелое и болезненное – на тему смерти, на тему насилия и так далее – нам очень хочется от этого отгородиться, потому что нас это пугает. Мы пытаемся от этого отойти: “Да ладно, это же все позади!.. Теперь-то все хорошо, ты теперь здесь!.. Ну, у тебя еще много всего хорошего в жизни будет…” , и все в таком плане. Ну, мы обесцениваем переживания человека. Лучше этого не делать. Лучше постараться позаботиться, сделать то, что мы можем сделать для него здесь и сейчас. Но важно проговорить это ребенку: мы можем его выслушать. Конечно, человек, который не является специалистом-психологом, просто волонтер не может оказать подопечному квалифицированную помощь, но он может хотя бы его выслушать.

Важно постараться сохранить самообладание, не показывая ужаса: “Какой кошмар! Что в жизни, бывает, с чем ты столкнулся..” Потому что, например, в наркологическом диспансере подростки могут таким образом еще и проверять: “А как ты меня примешь, если ты узнаешь, что я такой?” И начнет рассказывать о каких-нибудь своих похождениях, о том, что вообще делал, что вообще происходило на их сходках, и это могут быть страшные вещи. Они смотрят: “Если я не такой вот, как сейчас, хороший, который сидит с тобой на встрече? А если я другой? Как ты будешь ко мне относиться?” Ребенку очень важно принятие. Мы можем спросить: “А какой реакции ты бы от меня хотел? Чем я могу тебе сейчас помочь? Что я могу для тебя сделать?” Бывает немножко непонятно: то ли ребенок просто хочет это сказать, то ли ребенок хочет, чтоб мы ему чем-то помогли. Мы здесь можем обозначить, в общем-то, свои возможности. Потому что выслушать мы можем, дать обратную связь мы можем, а оказать помощь, как психолог – нет, это мы не можем. И здесь мы можем спросить: “А ты знаешь, куда бы ты мог с этим обратиться? А есть ли у тебя человек, с которым ты мог об этом поговорить?”

Может быть, ребенок не знает, что в учреждении есть психолог. Или что есть бесплатные телефоны доверия – например, если это больница. И мы, если мы их не знаем, например, можем в следующий раз ему сказать этот телефон. Сказать, объяснить, что: “Ты знаешь – это безопасно, это абсолютно анонимно. Никто не узнает – кто ты, где ты, никто тебя не выследит,” – потому что на эту тему могут быть переживания. Вот здесь тебе могут помочь, потому что я просто не умею, я не могу. Я могу тебя поддержать, побыть с тобой рядом. Но я просто не могу что-то другое сделать для тебя. И уже дальше действовать в зависимости от запроса ребенка. Самое главное здесь – именно быть рядом, именно поддерживать, не осуждать и принимать.

Мы можем давать обратную связь о своих чувствах потом, когда ребенок выскажется, но очень осторожно: “Ты знаешь, вот у меня сейчас было такое чувство гнева к этому человеку, когда ты рассказывал. У меня было такое чувство горечи.” Чтобы как-то “заземлиться”, вернуть ребенка “вот сюда”, можно обратиться к чувствам: “Какие у тебя сейчас были ощущения в теле, когда ты это рассказывал? Вот у меня было такое ощущение – “комка в горле”. А что ты чувствовал, когда ты сейчас вот об этом говорил?” И здесь может такое быть, что (ребенок ведь говорит о чем-то болезненном для него) он может, например, сказать: “Вот моя мама – она такая “гадина”, – или что-то еще покрепче, – я не смогу ее простить”. Ну здесь категорически просто нельзя останавливать и говорить: “Как ты можешь так говорить о твоей матери?! Какая бы она ни была – она твоя мама, она тебя родила. Да как ты, вообще, смеешь?!” Здесь ребенок сейчас очень переживает. У него эта агрессия в такой форме выходит. Всё потом. Потом, когда он, может быть, с кем-то будет, со специалистом прорабатывать, однажды – это принятие. Это пройдет. Сейчас ему важно выразить вот эту вот ненависть, вот эту вот обиду, и мы можем ему помочь понять то, что он чувствует, если будем говорить ему о его чувствах. Он как раз через это и увидит, что мы его поняли: “Должно быть, ты был очень обижен. Тебе, наверное, было очень тяжело. Тебе было больно, наверное, ты переживал”. Здесь лучше не скатываться к жалости: “Какой ты бедненький, какой ты несчастненький”, а именно сочувствовать. Но будет ложью, если мы скажем: “Я знаю, каково тебе было.” Нет, мы не знаем, какого ему было. У нас не было именно такого же опыта. У нас мог быть похожий, но именно такого – не было. Каждый человек по-своему переживает горе, каждое событие он переживает по-своему: “Я могу предположить, что тебе было очень тяжело. Я могу представить, у меня было нечто похожее,” – “Но я не знаю, какого тебе было тогда,” – потому что он поймет эту ложь, и он может в этот момент закрыться.

И почему, опять же, важно не отвергать и сразу не говорить, что: “Так, со мной ты об этом говорить не будешь. Так, ты вот иди к психологу» – сразу. Потому что он, может быть, первый раз открылся. Вот он почему-то доверился этому волонтеру, потому что глаза у него какие-то, выражение лица… Он ему поверил, ему показалось, что: “Вот этому человеку я могу рассказать.” И потом он может закрыться. И начать бояться людей и носить в себе вот эту вот травму – вот эту вот, очень тяжелую. Потому что он увидел, как человек очень болезненно ему ответил, когда ему очень нужна была поддержка. Потому что бывает, важен не совет, бывает, важно именно дать высказаться собеседнику. Именно все проговорить и прожить, когда я это говорю. Нужно попробовать поставить себя на место этого ребенка, попробовать понять, что он чувствовал, и что бы нужно было бы мне, если бы я был в таком положении. Очень важно не отвергать человека с этим, как бы нам ни было тяжело. Ну конечно, мы не можем дать больше, чем в наших силах. Но хотя бы то, что мы можем дать – просто выслушать, побыть рядом – наверное, это сможет каждый волонтер.

Материал подготовлен в рамках “Человек – человеку” – просветительского проекта Школы социального волонтерства в формате видео-блогов.