Как сделать интернаты более человечными? Мнение руководителя Даниловцев

Сначала – две зарисовки, которые многое объясняют.

«Как мы впервые пришли в интернат для умственно-отсталых детей? Почему-то мы начали с отделения с «лежачими». Я не помню ни лиц детей, ни лиц сотрудников, вообще ничего не помню. Только голые тела и вонь, как в канализации. Дети просто лежали, как на складе. Все время пребывания там я ничего не могла делать, только боролась с рвотным рефлексом. И все же мы пришли туда снова. Старались хоть как-то общаться с детьми. И все больше я понимала, что мы только все портим. Дети были выведены из привычного образа жизни – если это можно назвать жизнью, – и вместо положительного чего-то они пошли вразнос. Персонал нас ненавидел, искренне не понимал, зачем мы тут, все время показывал нам негативные последствия наших посещений и в поведении детей, и в общем укладе. Персонал хотел, чтобы мы делали их работу. Ни о каких хороших результатах говорить было нельзя. Мы как будто разворошили все, а предложить ничего не предложили. Просто ходили каждую неделю и все. И все же наша сотрудница – главный идеолог – настаивала, чтобы мы не оставляли детей. Если б не она, я бы ушла, так все было бессмысленно и агрессивно. И со временем на детях появилась одежда, чистые памперсы, дети вошли в новый уклад, где есть волонтеры. Вонь полностью куда-то пропала. Персонал, понимая, что работает на глазах у волонтеров, стал вести себя приличнее. Для этого нам понадобилось 3 года».

Это – рассказ молодой женщины из одного далекого региона. Она вместе с мамами особых детей создала общественную организацию, чтобы помогать таким же, как они, и изменять жизнь особых детей в специализированных интернатах.

А вот – реплика сотрудницы другой благотворительной организации: «Мы впервые посетили отделение «Милосердия» психоневрологического интерната. Это такое место, где проживающие считаются полностью несамостоятельными, где много лежачих, но критерии помещения людей в это отделение не всегда ясны. Большой коридор. По бокам – комнаты. В каждой – штук шесть коек. Дверей нет нигде. Пустые тумбочки. Какие-либо вещи отсутствуют. Я спрашиваю у сотрудника: «А где же хранится одежда проживающих?» Мне отвечают: «В шкафу». При этом шкаф задвинут кроватью. Спрашиваю снова: «А как открыть шкаф и взять, к примеру, чистую футболку или что-то еще?» Мне отвечают: «Никак, шкаф пуст, личные вещи тут не нужны. Все, что нужно, хранится на складе на следующем этаже». Сотрудники этого интерната впервые лицом к лицу встретились с общественниками. Но, похоже, что и с человеческим отношением к своим проживающим они тоже встретились впервые.

Другими историями из мира специнтернатов я поделился в своем блоге на «Эхе Москвы». Не поленитесь, посмотрите. Текст называется «Кладбища живых».

Мой ключевой вопрос в этой заметке следующий: что привело систему разного рода казенных учреждений к такому негуманному, а порой и чудовищному отношению к людям? Ответ только один – закрытость и непрозрачность системы.

К сожалению, у многих чиновников и сотрудников специнтернатов мир очень прост. Есть они, есть их услуги. Есть люди – получатели услуг. И эти люди – собственность  госучреждений. Я не знаю, кто дал госслужащим право так думать, но слишком многие так думают, и именно это определяет их ожидания и на этом строится их стратегия по взаимодействию с благотворительными организациями. Система в целом видится, как архипелаг неприступных со всех сторон островов “замков Монте-Кристо”, которые постоянно обороняются от волн общественности. И эта неприступность превращает эти замки в некие Тортуги, пиратские острова беззакония.

Поэтому, кстати, для чиновников и представителей госучреждений волонтерство – слишком часто не более, чем ресурс. Причем, ресурс для решения их собственных задач, для встраивания в их работу.

Как видят мир интернатов общественные организации?

У общественников мир гораздо сложнее, нежели у государственных служащих.
Выглядит он так. Есть люди, которые нуждаются в помощи, и которые волей судьбы проживают (или лечатся) в госучреждении. Именно их нужды и их запросы самоценны. Все эти люди (вне зависимости от «дееспособности») – они свои собственные, они не принадлежат учреждениям, не лишены законом прав на общение с внешним миром, друзей, общение с не-персоналом и т.п.

И есть учреждения, которые оказывают услуги и закрывают многие базовые потребности людей, нуждающихся в помощи. Учреждения – это не вещь в себе, а инструмент государства (работающий на деньги налогоплательщиков). И очевидно, что предоставляемые услуги не покрывают всех потребностей и ожиданий.

Есть активные граждане – неравнодушные люди, которые понимают, что их налогов и добросовестной жизни недостаточно. Что им важно сделать что-то доброе, что действительно и ощутимо нужно.

Есть общественные организации, которые объединяют активных граждан. У них есть необходимые знания, опыт и социальные технологии, позволяющие брать деятельную ответственность за те проблемы и недостатки, что мы наблюдаем в государственной жизни. Очень важно подчеркнуть, что общественники так или иначе сами изыскивают деньги на оплату своей работы. Непростые и отнюдь не бесплатные  благотворительные программы нуждаются в ежедневном финансировании, которое берется совсем не из бюджета госучреждений.

Вот эти четыре «игрока» и определяют картину оказания помощи нуждающимся людям. Госучреждения должны быть прозрачны и проницаемы для принятия этой помощи. А некоммерческие организации – прозрачны для ее оказания силами других людей. В этом и состоит суть партнерства.
В центре внимания – люди, а не «госзадания», «нормативы», «услуги» и т.д.

Если госучреждения не платят (а в подавляющем большинстве случаев это так), то они и не являются «заказчиками» услуг у общественников. Они могут быть только партнёрами ради общего доброго дела во благо нуждающихся людей. Не оставляя своих обязанностей, они призваны самоумалиться и отойти в сторону, давая пространство и время общественникам.

О неизбежном добром побочном эффекте

Хотим мы того или нет, каждый волонтер и сотрудник благотворительной организации сравнивает жизнь интерната или больницы, в которую он пришел, со своей. И неизбежно желает, чтобы в казенных стенах было все то, что есть и у него: свобода выбора, чистота и опрятность, доброе вежливое отношение, возможность общения и развития, уважение и т.д. Подробно с примерами я говорил об этом в отдельной заметке.
И совершенно естественно, к сожалению, что наше простое человеческое понимание «хорошего» входит в конфликт с укладом и жизнью госучреждений. Приведенных в начале этого материала примеров достаточно, чтобы понять любого неравнодушного волонтера, который решил в своем блоге привлечь внимание к чему-то некрасивому или недостойному.

Мир нынче очень коммуникационный. Любой человек может делиться своими впечатлениями и выражать свою оценочную позицию. Со стороны может показаться, что мнения общественников или волонтеров выглядят как «порочащие». Однако в подавляющем большинстве случаев все сказанное говорится в интересах «подопечных».

Волонтеры не могут и не должны перед воротами интерната надевать серую форму, отключать свое мировоззрение и свои чувства, забывать о себе и о своих представлениях. Они должны оставаться собой. Именно живые, неравнодушные и деятельные люди нужны проживающим в интернатах детям и взрослым. И если госучреждения не станут прозрачными и открытыми для такого влияния извне, то они все больше и больше будут превращаться в болото, а то и в концлагеря.

Смысл социальных волонтеров в том, чтобы по мере сил повысить качество жизни людей в казенных учреждениях. И именно волонтеры, всего лишь гуляя с инвалидом или читая книгу слабовидящей бабушке, или играя с ребенком в больнице, автоматически делают стены госучреждений прозрачными и проницаемыми. Они впускают туда внешний мир и свежий воздух, и эта прозрачность и проницаемость меняет внутренний мир учреждений. Туда входят простые вещи, то, что было бы хорошо для каждого из нас: уют комнат, вежливое и внимательное общение персонала, опрятная одежда и чистые памперсы, шкаф, в котором хранится (а не «может храниться») чистое белье, свободное время для прогулок, современные коляски, возможность решать, что сегодня надеть или что сегодня съесть на завтрак и т.п.

И это очень дорогого стоит, чтобы дети и взрослые в этих учреждениях имели то же, что и мы, наши дети, наши родные и наши старики. В одной же стране живем.

Юрий Белановский, руководитель добровольческого движения «Даниловцы»