“Отдавать – это круто, но надолго тебя не хватит…”
Александра Желтова, координатор группы Движения “Даниловцы” в НПЦ психического здоровья детей и подростков Г.Е. Сухаревой. Беседовала Анастасия Кузина — журналист, пресс-секретарь ДД «Даниловцы».
Александра Желтова – координатор группы в Центре психического здоровья детей и подростков. Она рассказывает, в чем особенности организации работы волонтеров с детьми, имеющими психиатрические диагнозы. Вкратце их можно описать так: обнимать, не говорить о семье, быть рядом и еще раз обнимать.
– Александра, почему ты пошла волонтером и потом возглавила группу именно в психиатрической больнице?
– Это был совет куратора Алены Характеровой. И к тому же это было мне удобно по времени и месту расположения. Хотя, если честно, если бы мне до этого сказали, что я пойду в психиатрию, я бы не поверила. Потому что, как и многие другие люди, я, конечно, побаивалась. И были сомнения, смогу ли я общаться с этими детьми, и что меня там ждет… Но придя в больницу, уже после первого раза я отмела все сомнения и поняла, что буду ходить именно туда.
– Что изменилось в твоей жизни, когда ты стала координатором?
– Много чего, потому что у меня появилась группа, с которой надо постоянно взаимодействовать, что-то организовывать. Появилось много дополнительных обязанностей, встреч. Во время карантина, – а они происходят в учреждениях регулярно, – мне надо стараться удержать группу. Мы все время общаемся, я придумываю разные штуки, чтобы как-то и дальше сплачивать людей.
И конечно, появилась ответственность за волонтеров и подопечных, потому что когда мы приходим в больницу, эта ответственность вся лежит на мне: и взаимодействие с администрацией, и разные рабочие вопросы. Все это решаю я, чтобы мои волонтеры чувствовали себя спокойно и уверенно.
– Как выглядит Центр?
– Да это обычная больница, за исключением того, что все двери без замков. То есть дети сами не могут их открыть. Даже в туалет. Все открывается специальными ключами.
Лечатся в ней дети и подростки от 7 до 18 лет. Мы посещаем две группы, младшую и старшую. Диагнозы разные, в подростковой группе больше депрессий, суициды. Есть и серьезные заболевания, но поскольку мы не обладаем в полной мере информацией, мы подчас и не знаем, что с ребенком. Можем только внешне оценить, но иногда это совершенно незаметно. Вот перед тобой совершенно нормальный подросток, и ты только диву даешься, почему он тут находится.
Очень многие дети из неблагополучных семей, где есть проблемы с наркотиками, с алкоголем. Дети в таких семьях оказываются никому не нужными, без должного ухода и внимания, это сразу заметно. И этим детям мы очень нужны! Они радуются нашему приходу, и я иногда просто наблюдаю реальную терапевтическую помощь, которую оказывает наша группа. Дети сами говорят: «Вы – единственные нормальные люди, которых я вижу в своей жизни». Это печально, но часто это так и есть.
– Есть ли в психиатрической больнице своя специфика, и сильно ли всё отличается от работы в других больницах, с одной стороны, и групп, которые работают с трудными подростками, с другой?
– Могу сравнить только с РДКБ. И там, конечно, другая атмосфера, потому что дети с психиатрическими диагнозами отличаются от детей с другими заболеваниями. А вот на «Квартал» больше похоже. Особенно старшая группа. Потому что все, что я слышу про «квартальцев», можно сказать и про наших детей, включая наркотики.
– А наличие диагнозов как-то влияет на ваши занятия? Надо ли их учитывать?
– Бывает, что ребенок не умеет делать чего-то элементарного в свои 10 лет. Кто-то делает вид, что не умеет, чтобы сделали за него. Таким образом, он ищет внимания к себе, чтобы волонтер от него не отходил ни на шаг. Бывает, дети ругаются, агрессивно себя ведут. Но в целом, из 30 детей только несколько могут выделяться. А большинство будет сидеть и с удовольствием заниматься.
– Сложно бывает выйти на контакт с новым ребенком?
– Бывает, просто, бывает – очень сложно. Иногда за два месяца не удается выйти с ребенком на контакт, и кажется, что он совершенно не хочет с нами общаться, потому что всегда сидит отдельно и никогда не участвует в занятиях. Но потом спустя два-три месяца ты от него слышишь свое имя, и оказывается, что он прекрасно понимает, чем мы тут занимаемся. Больше того, ему всё нравится, но – на расстоянии.
– Что в больнице делает волонтер, зачем он там?
– Мы там очень нужны! Иногда важно просто побыть рядом с ребенком – дети обделены этим вниманием, нормальными человеческими разговорами. Их домашнее окружение не может дать им участия, показать, что они интересны, что они нужны кому-то, и в этом плане мы там кстати. Некоторые дети не умеют играть, например, в бадминтон. И когда они с нашей помощью учатся этому, то столько радости в глазах! Ведь они даже не представляли, что можно так проводить свободное время.
– В чем состоит ответственность волонтера в больнице?
– Самая главная – не навредить ребенку. Наша задача – показать нормальное общение и взаимоотношения, которые бывают в жизни. Одному ребенку нужно просто с кем-то поговорить. Второму – что-то посоветовать. И запросы поступают именно от детей. Каждому ребенку надо что-то свое. Кому-то – просто посидеть с волонтером один на один, зная, что это – твой волонтер, что он сидит рядом и никуда не отходит. Таких детей много, они просто вцепляются и говорят: «Пойдем поговорим». О чем угодно. И в эти моменты всплывают какие-то тяжелые темы, которые лучше не затрагивать или перевести разговор на другую. Потому что тут очень тонкая грань, и мы не знаем диагноз ребенка, не знаем, чем его лечат, и тут важно не пускаться в нравоучения или серьезные разговоры, потому что ситуации бывают разные.
– А ограничения в общении есть?
– Да, меня к этому готовили, и предыдущий координатор говорила, на какие темы нежелательно говорить: это семья, взаимоотношения с родными. Но там и видно бывает: начинаешь общаться и понимаешь, что туда лучше не лезть, настолько это больная тема. И еще диагнозы – мы их не обсуждаем, как и все вопросы, касающиеся здоровья. Потому что многие дети делают акцент на том, что «я здоров, я просто здесь обследуюсь».
– Как избежать слишком личных отношений, когда ребенок привязывается к волонтеру?
– Да, это неизбежно… Действительно может установиться очень тесный контакт между ребенком и волонтером, и девочка может потом ждать конкретного человека, спрашивать про него. И у меня была такая ситуация: две сестренки, я просто не знала, как сдержать слезы, когда они просили мой телефон… Бывает очень сложно эмоционально, потому что всех девочек жалко, и хочется как-то помочь. Но понятно, что ничего изменить в их жизни мы не в состоянии, и надо просто эту грань не переходить. А это иногда бывает не очень легко, потому что и ты к ребенку проникаешься, и ребенок к тебе… Здесь нужны личные границы, потому что ситуации у девчонок разные, и они бывают очень тяжелые. Мы просто не в состоянии ничего сделать. Мы можем сделать только то, что можем – прийти и подарить им свое время и внимание.
– Бывает, что волонтерам нужен психолог?
– Да, бывает. Но за два года у меня был всего один такой случай. Девочку вернули в детский дом из приемной семьи, и она очень просила волонтера и воспитателей удочерить ее. И нашему волонтеру это далось тяжело, она даже потом не могла ходить в больницу какое-то время. Но психолог «Даниловцев» ей помогла разобраться в этой ситуации и перенастроиться.
И у меня была трудная ситуация, но я это связываю больше с эмоциональной усталостью, потому что был конец волонтерского года, и уже было тяжеловато ходить в больницу. Волонтерам обязательно нужен отдых! И вот в то время в больнице была девочка, которая очень часто возвращается на лечение. И была какая-то жесткая история, когда мы пришли однажды летом, и внезапно узнали, что у нее есть только зимние вещи, потому что с зимы родители к ней не приходили. Отправили в больницу и запили или еще что-то, и их найти не могут. И девочка была в чужих вещах. Честно говоря, я потом сама несколько дней приходила в себя. Очень было ее жалко. После этого, к счастью, начались каникулы, и удалось перезагрузиться.
– С какой мотивацией приходят волонтеры в психиатрическую больницу?
– В принципе, мотивы похожи. Люди хотят заняться чем-то, реально приносящим пользу. Я думаю, любой нормальный человек к этому однажды приходит. Бывает, приходят девчонки-студентки, которые учатся на психолога, и им в принципе интересна эта тема. Одна женщина пришла – у ее мамы были психические нарушения, она всю жизнь с этим жила, и ей стало интересно, как это все работает. Но проходила совсем недолго. А в основном, да – люди приходят поделиться чем-то теплым, хорошим, сделать что-то полезное, потому что у них есть на это ресурс – время и возможность посещать больницу.
– А ты с их мотивацией как-то работаешь?
– На мотивацию можно влиять и нужно, особенно, когда бывают перерывы в работе. Надо находить общие интересы, пытаться группу волонтеров сплотить, встречаться. Это не всегда, конечно, получается, это достаточно тяжело. Но иногда это удается и удается здорово!
Люди должны понимать, что они – не одни, а находятся в составе чего-то большого. Когда волонтеры абстрактно себе это представляют, то это не всегда понятно – где-то я, а где-то – Движение какое-то… А вот чтобы человек понимал, что он – часть большого Движения, нужны общие встречи. Они очень укрепляют отношения внутри волонтерской группы, люди так воодушевляются, им сразу хочется что-то делать, чем-то заняться, хочется дальше встречаться. И это – задача координатора.
– Какие ты видишь в своей группе этапы волонтерства?
– По-разному. Волонтеры, которые регулярно посещают больницу, каждую неделю, ходят год или восемь-девять месяцев. У меня в группе есть только две девушки, которые ходят два года, но они приходят не каждую неделю, а когда могут. А в основном – несколько месяцев. Больше года – такого не было.
– Что получает волонтер от своей деятельности?
– Огромный эмоциональный подъем. Странно, но об этом все говорят – и волонтеры, и координаторы, – что ты идешь отдавать, а получаешь гораздо больше. И поначалу это очень шокирует, потому что ты не понимаешь даже, как это может быть. Но ты выходишь настолько наполненным, ты что-то сделал, ты увидел результат своего посещения в глазах детей, столько благодарности, когда они виснут на твоей шее, обнимают и чуть ли не мамой называют – такое тоже бывает! И это тебя наполняет, придает смысл твоей жизни. Ты понимаешь, что на самом деле все не зря, все не впустую, потому что в обычной жизни ты редко испытываешь такие эмоции.
Так что волонтер получает очень много. Если он это прочувствовал и если он бережет свои личные границы. А иначе ты там долго не сможешь: отдавать – это круто, но надолго тебя не хватит. И вот когда ты поймешь, как это работает, тогда есть шанс, что ты на это подсядешь и будешь ходить в больницу еще долго-долго.
