Наши подопечные порой сами не знают, что они живы. Лонгрид от руководителя Даниловцев
Как-то в начале апреля мне довелось быть на рабочей встрече, где решались различные правовые вопросы людей, проживающих в психоневрологических интернатах. Нам рассказали о женщине, примерно сорока лет. Назову ее Наталья. Она с рождения имеет множественные нарушения здоровья и развития. Всю жизнь с трудом передвигалась. Речь у нее очень нарушена. Наталье довелось побывать и в специальных интернатах, и пожить дома. Последние годы она жила со старенькой мамой. Однако теперь уже несколько месяцев Наталья находится в ПНИ, что и потребовало пересмотра некоторых правовых вопросов.
Врач, делавший доклад о причине переезда, упомянул, что состояние здоровья Натальи сильно ухудшилось. Она почти обездвижена. Ее маме невозможно ухаживать за ней в домашних условиях. Прозвучало много медицинских терминов, фраза “поза эмбриона” и даже слова “терминальная стадия”.
А после слов медика нам показали видео, где член комиссии, врач-психиатр навестила Наталью. Сначала разговор был вполне обычный по процедуре. Задавались вопросы, чтобы понять уровень интеллектуального развития и осознания окружающей реальности. Разговор шел в палате. Гостья сидела у кровати, где лежала Наталья, укрытая белым одеяльцем. На виду была только голова, которую Наталья повернула к психиатру.
Врач спросила:
– Скажите, а какое сейчас время года: весна, лето, зима?
– Весна, – с трудом, неразборчиво, но различимо ответила Наталья.
– А знаете, какой месяц: март, апрель, май?
– Апрель…
– Сейчас конец месяца или начало?
– Начало.
И вдруг ни с того ни с сего психиатр произнесла:
– А знаете, когда будет Пасха?
– Шестнадцатого апреля.
“Пессимизм – это вопрос разума, оптимизм – воли”, – написал в своем дневнике итальянский революционер Антонио Грамши. И эта фраза меня поразила своей лаконичностью и глубокой правдой. Потому что история с Натальей со всей очевидностью подтверждает эту мысль. На той рабочей встрече доктор, зачитавший справку, был голосом разума: «множественные нарушения, поза эмбриона, обездвиженность, терминальная стадия». Видео со скрюченным человеком в светлой палате тоже не говорило ни о чем хорошем.
А вот женщина-психиатр, навестившая Наталью, проявила нам волю Натальи. И перед нами предстало чудо. Мы увидели за оковами слабости и ограничений жизнь, различение времен года и узнавание весны, увидели счет дням и ожидание Пасхи. Как удавалось Наталье не потеряться во времени, я не знаю. Она же месяцами лежала на постели, смотря в потолок. И как удалось ее гостье найти тот вопрос, который был нужен и важен, – я тоже не знаю.
При чём тут волонтёры. У волонтеров воля активна и направлена в сторону тех, кому сейчас плохо и больно и одиноко. А именно дела, даже если они не могут кардинально изменить ситуацию, что-то меняют. Волонтёрство – это именно умение найти жизнь там, где ее не увидит «человек разума».
Волонтерство – умение раскопать жизнь
Лента часто приносит мне посты интересного сообщества “Антропогенез”. Они посвящены археологии, антропологии, эволюции. И среди этих публикаций попадаются истории давно умерших людей. Исследователи часто не могут знать наверняка некоторые детали (имена, конкретные эпизоды из жизни, вид одежды, особенности прически и т.п.), но они знают достаточно, чтобы груда костей предстала человеком, с лицом и историей.
Они тоже как бы докапываются до жизни через слои земли и истории. И меня очень впечатлила одна находка: маленький декоративный садик древнего Египта, росший 4000 лет назад у подножья одной из погребален. По сути это был глиняный поддон размером два на три метра с ячейками, где росли дыни, кориандр, цветы (это установлено точно). И вот специалисты восстановили этот садик, и нам предстало чудо жизни из прошлого. Мы увидели то, чему радовались и за чем ухаживали древние египтяне.
И я думаю, что социальное волонтерство и все то, что происходит благодаря «Даниловцам», похоже на археологию. Очень часто волонтеры приходят туда, где жизни почти нет. Она, может быть, затаилась от страха перед тяжелой болезнью, а может, не в силах пробиться через скованность и искаженность тела или из-за “множественных нарушений”. А может, она – помеха дисциплине и порядку или у кого-то из персонала учреждений простой взгляд на жизнь – “Вас много, а я одна”, или установленные порядки и правила мешают этой жизни. Может быть, просто мало времени, чтобы ей проявиться или мешают одни и те же лица персонала, или трудно жить, когда вокруг каждый имеет власть над тобой, или просто одиноко и пусто. А может быть, белая стена, кроме которой ничего не видно, мешает? А может просто никому нет дела до имени человека?
Наши подопечные порой сами не знают, что они живы
И вот волонтеры – простые люди – имеют с избытком все то, что помогает жизни проснуться и пробиться сквозь толстую корку, как нежный цветок. Сквозь все на свете они откапывают и пробуждают затаившуюся жизнь. Но в отличие от археологов, оживляющих прошлое, волонтеры оживляют тех, кто может жить сегодня.
Герой сериала “Миллиарды” Майкл Томас Аквиний Принс сказал: “Мертвые никогда не знают, что умерли. Знают все, кроме них”. Если перефразировать, то можно достаточно точно сказать о волонтерстве: «Наши подопечные порой сами не знают, что у них есть жизнь”. И многие вокруг об этом тоже не знают. А волонтеры знают и умеют пробудить эту жизнь!
Дети (да и взрослые тоже) постоянно спрашивают волонтеров: “Ты меня помнишь? Ты помнишь, как меня зовут?” Им важно постоянное подтверждение, что они есть, что у них есть имена, что они – не просто часть учреждения. Я думаю, каждый волонтер чувствует порой что-то похожее, когда переживает встречу с тяжелобольным ребенком в больнице, с одинокой, брошенной родными ветхой бабушкой, со взрослым человеком с ментальными особенностями, который не умеет читать и писать, у которого нет друзей и у которого нет будущего. Пара часов встречи волонтеров и подопечных – это некая полнота и смысл, и радость, и общение.
Без них жизнь – просто серые будни. Да и есть ли она?
Как работает один волонтерский час в неделю?
У волонтеров – свое место. Они ценны не профессиональными системными программами, не дублированием функций персонала больниц или интернатов, не талантами и компетенциями. Они ценны тем, что имеет каждый из нас – способностью быть собой. В волонтерстве работает тот совет, который оставил нам Марк Туллий Цицерон: “Что у тебя есть, тем тебе и подобает пользоваться, и все, что бы ты ни делал, делать в меру своих сил”.
Именно на этой способности построено социальное пространство, которое возникает во время встреч, когда волонтеры и подопечные находятся вместе достаточно регулярно (хотя бы раз в неделю) и достаточно постоянно (год и более). Но много ли это – час в неделю?
В книге Ирвина Ялома о групповой психотерапии я обратил внимание на описания исследований: “Группа одиноких женщин встречалась раз в неделю на полтора часа в течение года”, “Психотерапевтическая группа в таком-то городе регулярно проводила встречи общей продолжительностью 88 часов”, “Краткосрочная группа при больнице провела 25 встреч” и т.п. И после этих вводных приводились результаты этих групп. Оказалось, что результаты возможны, если некое сообщество провело вместе несколько десятков часов в год.
Это же мы наблюдаем и в другой области. Многие верующие ходят на общую молитву в храм по выходным и за год проводят вместе часов 100. И это примерно то время, которое волонтеры проводят вместе с подопечными. И мы видим изменения в жизни и тех, и других и огромное значение этих часов для каждого участника.
Волонтерские встречи с подопечными можно описать некоторыми характеристиками. Любая группа или сообщество в той или иной мере ими обладает. Но волонтерское посещения больниц, детских домов, домов престарелых, ПНИ наиболее ощутимо являют нам:
– свободу участия и личное желание быть вместе;
– важность переживаемого “здесь и сейчас”;
– ценность каждого и значимость имен;
– равность каждого (отсутствие вертикали власти);
– взаимное доверие и принятие друг друга;
– бесплатность (бескорыстность) участия;
– правдивость;
– границы в отношениях (каждый вправе дать знать другим о том, что для него неприемлемо);
– правила, которые участники приняли добровольно;
– обратную связь от участников к сообществу и от сообщества к участникам;
– обучение через пример другого;
– изменение себя ради этого социума;
И это все происходит само, когда волонтеры и подопечные вместе проживают пару часов в неделю.
Указанные характеристики целебны и самоценны (если не верите, прочтите книги по групповой психотерапии и по группам самопомощи). Я думаю, что эти характеристики близки к тому, что Ирвин Ялом назвал “терапевтические факторы”. Они создают в социуме некую атмосферу человечности, атмосферу нужности и полезности, своего рода микрокосм, где возникшие отношения нередко более реальны и значимы для участников, чем окружающая жизнь. Такой социум оказывает влияние на всех участников и это влияние длительное.
“Людям необходимо ощущать себя нужными и полезными” (Ирвин Ялом). Многие из нас готовы произнести такие слова как описание своей жизни. Многие ищут атмосферу нужности и полезности и находят ее в волонтерском служении людям.
Волонтеры часто отмечают, что дети (или взрослые или пожилые) на творческих занятиях “вместе с нами и ради нас стараются”. Потому что есть ради кого стараться. Наш волонтер Ольга так говорила о безусловном принятии ее подопечными в интернате: “Я подумала: “Подождите, подождите, я еще ничего не сделала для вас”. А оказалось, что просто придя к ним, уже сделала”.
Двухчасовая встреча в неделю действительно способна дать пищу для внутренней жизни участников (и волонтеров, и подопечных) на многие дни ожидания новой встречи. И эта внутренняя жизнь меняет и жизнь внешнюю. У каждого в свою меру, конечно. Меняются не только те, кому волонтеры помогают. Но и волонтеры. И это работает даже в онлайне! Ничуть не хуже работает.
Досуг существенно необходим для счастья
Бертран Рассел в своей истории философии разбирает «Этику» Аристотеля и делает потрясающий вывод: “Досуг существенно необходим для счастья!” Конечно, Рассел говорит о досуге в аристотелевской понимании. Но и к волонтерству это тоже можно отнести.
Реплика Рассела точно и невероятно просто отражает опыт волонтеров, помогающих детям в больницах и детям с особенностями развития в специальных интернатах, одиноким взрослым с инвалидностью и пожилым. В закрытых учреждениях у всех, кто там проживает, невероятно много незанятого бессмысленного времени. Но это не досуг. Это то, что надо переждать, убить время, дожить. Но если приходят волонтеры, начинается что-то осмысленное, значимое, наполненное. Возникает совместный досуг с кем-то, кто дорожит этими встречами, совместным общением и делом. Так одиночество преодолевается счастьем досуга. Вот такая простая рабочая формула.
