Каждому трудному подростку нужен наставник. Интервью с волонтером тюремного направления

Про волонтера Марию Бубенцову в Движении «Даниловцы» говорят, что «она умеет быть подростком». Это качество Маше здорово помогает, потому что она волонтерит в самых непростых местах — детском наркологическом центре «Квартал» и колонии для несовершеннолетних в Можайске. В колонию получается ездить не так часто — раз в месяц по выходным. Но каждая такая поездка для Марии — яркое интересное событие. И сегодня она рассказывает, что же это такое — быть подростком, и каким взрослым будут рады в колонии.

— Быть подростком — это про уважение. Про общение на равных. Еще раньше я несколько лет была наставником подростка в программе «Старшие Братья Старшие Сестры». У меня был подопечный из детдома Игорь. И вот я никогда не считала себя именно Наставником, Учителем. Я всегда была с ребенком наравне. Говорят, что до того, как сделать одно замечание, надо сделать три похвалы. Тогда тебя услышат. И когда мне хотелось, чтобы ребенок меня услышал или стал мне доверять, я сама искренне ему рассказывала о каких-то своих жизненных ситуациях. Даже спрашивала совета! Так и в колонии — я рассказываю про себя, потом — что-то у них спрашиваю. И в результате получается, что это они сами больше говорят. А вовсе не я прихожу и поучаю назидательно их чему-то важному.

— А они рассказывают что-то реально интересное?

Да. Мне мало интересна преступная часть их жизни, но у них есть интересные увлечения. В колонии очень много различных кружков, отличная библиотека.

— А что там делают волонтеры?

— Наша группа — это психолог Екатерина Гусева, она проводит с мальчиками психологические тренинги. Керамист Татьяна занимается с желающими — они лепят из глины. А я ставлю для себя задачу быть с ребятами наравне, чтобы у них было больше доверия к нам, взрослым, волонтерам. И я так же сижу вместе с ребятами в кругу, отвечаю на вопросы тренинга.

— У вас с самого начала не было опасений, что вы едете в какое-то страшное место с хмурыми подростками, которые смотрят на тебя исподлобья?

— Нет! Во-первых, там такая охрана (смеется — авт.). А потом, ребята все так заинтересованы в досрочном освобождении и выходе из этого учреждения, что они сами не будут никаких беспорядков устраивать. Плюс им интересно, когда приходит человек извне, интересно услышать, чем кто живет, чем дышит. Они нас часто спрашивают о личной жизни, профессиях, увлечениях, «что там у вас в Москве?». И мы обсуждаем, что у нас в Москве и что у них в Можайске.

— Сколько им лет?

— Средний возраст 14 лет. Многие там второй раз. Это дети из неблагополучных семей, у которых, как правило, пьющие родители. Очень много сидят за наркотики. Мне их ужасно жалко, потому что это — болезнь, которую нужно лечить, а не сажать за нее. Это же не наркомафия какая-то! Это  —  абсолютно  несчастные  дети,  которых в это всё привела судьба.

— И сколько им сидеть?

— От года до трех.

— В таком случае, они уже должны думать, что будут делать, когда освободятся. А они думают? Что их ждет в мечтах — белый мерседес?

• Они все живут мыслью, что «вот мы выйдем, и все будет по-другому». Но почему-то в скором времени попадают обратно. А те, кто за наркотики сидит, говорят так, что в словах чувствуется такая  безысходность. «Ну я выйду, и что? Все равно буду употреблять. От этого никуда не деться». Мы с волонтерами ему отвечаем: «Ты же сейчас живешь без них. Ты же понимаешь, что можешь?» — «Ну а там все по-другому…».

А в колонии они живут, на самом деле, довольно интересно. Если забыть, что они ограничены в чем-то, не могут выйти, не могут распорядиться своим временем полноценно, то там есть, чем заняться. У них дискотеки, концерты постоянно, музыка крутая на всю колонию играет. Телевизор есть. Есть и школа, и к урокам, мне кажется, их там особо не принуждают, как на свободе.

Однажды мы заговорили про музыку, обсуждали одну песню, и там упоминался какой-то черный дельфин. Я спросила: «А что это?». И им было очень интересно, что они могут мне рассказать что-то, чего я не знаю, посвятить во что-то тайное. И они стали рассказывать про тюрьму «Черный дельфин», еще про тюрьмы, где пожизненно сидят, и попросили меня эту песню прослушать. Через месяц они проверили мое домашнее задание, я сказала: «Да, послушала, а еще у этой группы есть такая вот песня». Начали обсуждать. И вот так всегда немножко зацепив их на интерес, я потом стараюсь уйти от этих тем, чтобы на какие-то более здравые темы поговорить. Потому что между собой они с утра до вечера только это и обмусоливают. А просто прийти и сказать им: «Сегодня у нас лекция такая-то», они тебя слушать не будут.

— Фактически, им тоже нужен наставник.

— Да. Любому человеку нужен пример. Я тоже равняюсь на очень многих людей. А в окружении этих ребят таких людей нет. А те, что есть, это какие-то идеалы, до которых очень далеко, и значит  —  недостижимо, и смысл тогда вообще что-то пробовать?.. Так что, было бы хорошо, будь там отдельная программа наставничества.

— Поездка в колонию занимает целый день?

— Да, но она легко проходит. В колонию мы едем на машине. Потом у нас традиция заезжать в кафешку по дороге. В колонию приезжаем к двум, до полдника уезжаем. Ненапряжный день совершенно.

— И с какими эмоциями уезжаете?

— Каждый раз по-разному. Каждый раз я там чему-то удивляюсь. Один раз была Масленица, а я сидела на диете и не ела блины всю неделю. Приезжаем, а ребята начали с того, что «как же нам надоели эти блины! С тем, с сем, родители привозили блины». Я уже сижу, мне дурно, говорю: «Ребят, я так хочу есть, я не ела эти блины всю неделю, давайте о чем-то другом». Они, естественно, начали активнее обсуждать тему блинов, но это был небольшой залп, и они стали сами друг друга успокаивать:

«Так, все, тема под запретом». И под самый конец ко мне подходит мальчик и говорит: «У нас сейчас на полднике будут блины, подождете, я вам вынесу?». Я так растрогалась. Отказалась, конечно, ведь это было по их порядкам наказуемо. Но мне было очень приятно, что он хотел так позаботиться и помнил об этом всю встречу.

А один раз встреча была в спортзале, было очень холодно, зима. А там с отоплением в некоторых помещениях туго. Сначала-то мы разделись. Потом я шарфом обмоталась, потом шапку надела, затем варежки в ход пошли, куртка. И тут один мальчик подходит и говорит: «Так, у нас тут теннисный стол стоит, пойдемте играть». Я говорю: «У нас же тренинг» — «Но вы замерзли! Вам надо согреться!». И мы с ним начали играть в пинг-понг, причем я не умела, он меня учил. Они вообще очень хорошие, внимательные и чуткие ребята.

— Просто им негде это проявить.

— Негде и не на ком.

— А какие волонтеры там нужны и нужны ли вообще?

— Нужны. И разные. Потому что ребята там разные. Был один мальчик, он очень любил  читать. В  колонии ему не с кем было обсуждать прочитанное. И каждый раз, когда мы приезжали, он садился рядом со мной, и мы, нарушая тишину, обсуждали какой-то фрагмент. И я всегда удивлялась, какие книги он читает. Как-то он читал Достоевского, а у меня любимая книга «Цветы для Элджернона», и я ее упомянула. Когда я приехала через месяц, он сказал, что нашел эту книгу, прочитал тоже, и мы ее обсудили. Так что, кому-то там нужен творческий человек, у которого можно чем-то вдохновиться. А кому-то нужен друг, чтобы просто поговорить.

Мария Бубенцова — волонтер группы воспитательной колонии.

Беседовала Анастасия Кузина — журналист, пресс-секретарь ДД «Даниловцы».