Координаторы — это штучные люди, адаманты! Опыт Даниловцев
Откуда вообще появилась идея, что должны быть волонтерские группы и у них должен быть координатор? Эта идея связана с нашей миссией.
Представьте, что вы лежите в больничной палате. И волонтеры — это некая открытая форточка, через которую в вашу палату проникает свежий воздух. Для нас социальное волонтерство — это возможность человеку с улицы прийти к тому, кто пребывает взаперти, лечится, воспитывается в каком-то учреждении, будь то больница, детский дом, дом-интернат, неврологический интернат для взрослых и принести с собой часть большого мира.
Но открывая это окошечко, очень важно, чтоб это было не разово. Нам надо, чтобы в учреждениях было настоящее расписание «проветривания». Например, в НИИ нейрохирургии им. Бурденко волонтеры приходят каждый понедельник и среду с 17 до 20. А в ПНИ №30 – по воскресеньям с 13 до 15 часов.
Такое расписание дает надежду и уверенность самим подопечным. Если вы помните, Лис приручался Маленьким Принцем именно таким образом: «Приходи каждый день в одно и то же время, я буду тебя ждать. Я буду знать, к чему готовить свое сердце». Если я буду уверен, что ты завтра тоже придёшь, я смогу тебе открыться.
Но посмотрим на ситуацию с другой стороны — с точки зрения отдельного волонтера. Мы всегда сами говорим, что «достаточно небольшого желания и свободного часа в неделю». Но что такое час времени в неделю для московского человека? Представьте себя. У вас, в общем, сегодня есть этот час. Вы его видите. А завтра вам назначили дополнительное задание на работе или надо что-то отработать на учебе, или приехал какой-то друг, и этот час времени пропал.
Если вы очень хотите, вы этот час времени выбьете. Тогда вопрос упирается в желание — оно ведь то сильное, а то как-то слабее. При этом вас ждут в каком-то месте, куда вы не обязаны приезжать. Вы делаете это только потому, что сами хотите. И волонтер каждый раз проходит некоторую внутреннюю борьбу. Хорошо, когда он горит желанием, у него прекрасные воспоминания о прошлом посещении, у него свободен этот вечер. А часто волонтеру надо что-то перенести, от чего-то отказаться, вспомнить, ради чего он вообще туда пошел волонтерить.
Есть те, которые выходят побежденными в этой борьбе. Причем, это замечательно — накануне человек говорит: «Я приду в больницу обязательно», а за два часа до встречи он пишет: «Ой, я не могу». И это не один человек. Это один-два-три-четыре одновременно так делают.
Но если волонтер все обстоятельства победил и доехал до учреждения, дальше важно, чтобы он больше ни о чем не заботился. Он не должен думать о том, как он пройдет через проходную. А что будет, если нянечка скажет: «Я сейчас мою пол и вообще уходите отсюда». А что, если какая-нибудь мама будет в истерике биться, и он не знает, что делать. И что я тут вообще делаю, и где взять для этого материалы… Если человек будет еще об этом волноваться и за это нести ответственность, то процент тех, кто дойдет, будет ну совсем маленький! Но это будут, как называет их Юра Белановский, адаманты! Это штучные такие люди, которые идут волонтерить при любой погоде и всегда знают, что делать.
И вот для того, чтобы «форточка»-таки всегда «открывалась», мы поняли, что нужны как раз те самые адаманты, но — на одну позицию. Называется она — координатор группы.
Координатор — это волшебный человек, который делает все. Он отвечает за связь с учреждением. Он тот, к кому должны обращаться охранники, если им что-то не нравится, и нянечки, если ей сегодня хочется помыть пол, а тут волонтеры пришли. Это тот, кто представлен заведующему отделением в больнице или воспитателю группы в детском доме. Тот, кто представляет лицо этих волонтеров перед учреждением.
С другой стороны, координатор — это тот, кто связан с волонтерской организацией. Тот, кто получает от нее ресурсы в виде тех же волонтеров, материалов и, наоборот, кто ей открыто представляет все, что происходит в его группе.
С третьей стороны, по отношению к волонтерам координатор — это волшебник. Это некоторое мифическое существо, которое в глазах волонтера может все. Координатор и поддержит волонтера, который немножечко приуныл. И поможет справиться с угрызениями совести, не будет наваливать дополнительной нагрузки. И расскажет, что мы делаем, и как-то вмешается, если ситуация будет кризисной. И спросит: «А как ты себя сегодня чувствуешь?».
А самое главное, что делает координатор в глазах волонтеров, он несет ответственность. Волонтеры сами могут позвать детей, разложить материалы, но они чувствуют, что когда координатора нет, ответственность лежит на них. И от этого им неуютно.
Поэтому координатор — это, может быть, самая трудная работа в мире. Потому что координаторство сплошь состоит из противоречий. Например, с одной стороны, он не профессионал: не менеджер, не коуч, не ведущий групп. Он не ведущий огромного количества разнообразных мастер-классов. И как только он становится на какую-то профессиональную позицию, как только у него появляется какая-то задача по отношению к волонтерам и подопечным, волонтеры это сразу чувствуют. Они могут разово на некоторое время с ним эту задачу решать. Но волонтеры же приходят каждый на свой смысл, на свое желание. И «профессиональная» позиция координатора будет действовать против пространства свободы и личного желания волонтера.
Поэтому координатор не должен чувствовать себя профессионалом. Но! При этом он должен обладать разнообразными навыками. Он должен понимать, как провести обсуждение, чтобы отлично сделать мероприятие с волонтерами. Какими словами лучше поддержать волонтеров. Какое мероприятие вообще в этом учреждении пройдет и зачем оно нужно. И как — самое главное — увидеть смысл происходящего. Потому что смысл в волонтерской деятельности все время уходит в песок.
Если посмотреть на наши группы в разных учреждениях, то можно сказать: «Ну а что вы делаете?». Мы играем, лепим и рисуем с детьми. И мы делаем одно и то же. Но оно имеет совершенно разный смысл в разных учреждениях. Вот волонтер сидит и лепит рядом с ребенком накануне операции на головном мозге. Или с тем, который лежит в психиатрической больнице и чувствует себя изгоем, «психом». Или с ребенком, который живет в детском доме-интернате, где мало кто называет его по имени. Все это разные смыслы. И вот это должен всегда видеть, чувствовать и возобновлять понимание этих смыслов в себе и волонтерах координатор. И в этой связи он должен обладать профессиональными навыками! Ведь это, скорее, такая позиция семейная. Вот родитель — он же однозначно не профессионал. Профессиональный родитель, ужас какой… При этом он должен быть психологом, массовиком-затейником, хорошим организатором и так далее. Кучи компетенций! И никаких профессиональных задач.
При этом координатор несет ответственность. Конкретно перед учреждением, перед волонтерской организацией, перед подопечным. Для того, чтобы процесс состоялся, и не было никаких катастроф, он должен на этот процесс влиять. Но возможности влиять на него нет.
Сама будучи координатором волонтерской группы, я на себе хорошо прочувствовала, что это такое: когда вы отвечаете за процесс, на который вы напрямую повлиять не можете. Это такое замечательное чувство, я вам скажу, просто восторг… Вы не можете сделать так, чтобы определенное количество людей обязательно присутствовали. Вы задумали мероприятие, а прошла половина из тех, на кого вы рассчитывали. Волонтер не имеет перед вами никаких обязательств, он не получает зарплату. И вы могли бы с ним договориться о каких-то пусть редких, но регулярных посещениях. Но это тоже работает меньше, чем в половине случаев, потому что примешивается, как мы ее называем, некая «третья инстанция», совесть — то, ради чего он идет в это учреждение. Координатор готов учесть все обстоятельства волонтера, говорит, что тот может прийти, когда сможет. «Нет, — отвечает волонтер, — я обязательно приду на следующей неделе!». Ну и, как вы понимаете, не приходит, потому что у него опять срочно что-то возникло. То есть у него есть «третье», какая-то его внутренняя фигура, перед которой он не может сказать: «Я не приду». Он подводит координатора, ему самому от этого очень тяжело, но он не может четко дать какие-то обязательства.
Дальше, координаторы — это те, кто чего-то хотят по отношению к подопечным. «Я хочу, чтобы детям в больнице жилось по-другому». «Я хочу, чтобы дети с особенностями в детском доме-интернате имели живое человеческое общение». «Хочу, чтобы в психоневрологический интернат для взрослых приходили люди». Но при этом координатор с подопечными практически не общается.
Это тоже замечательно. И тех волонтеров, которые у нас становятся координаторами, мы даже предупреждаем: «Все прекрасно, но только имей в виду, вот как ты сейчас очень хорошо общался с детьми, ты этого делать не будешь. Только урывками» — «Да ладно, — говорит он, — у меня все получится. Я запущу волонтеров, а сам сяду к ребенку». И через два месяца собственного координаторства человек говорит: «Слушайте, а вы правы, я просто не успеваю общаться с подопечными». Фокус внимания координатора — на волонтерах. А при этом желание у него — по отношению к подопечным. Опять противоречие!
Кроме того координатору надо отвечать перед добровольческой организацией: писать отчеты, делать так, чтобы его волонтеры писали статьи, потому что если много статей — то и сайт живой, жизнь группы всем видна, и приходят новые волонтеры. На все это нужны силы, время и какие-то удивительные качества. Как, например, сделать так, чтобы человек, который просто хотел раз в неделю прийти в детский дом, вдруг еще захотел написать статью об этом и выделил на это час своего времени? А что же получает координатор в ответ на то, что он занял вот такую самую трудную в мире позицию? Он чувствует, что то, о чем он мечтал, происходит. Он это делает не сам, но, как по волшебству, все работает.
И каждая группа — это слепок со своего координатора. Каждая группа имеет свою направленность и свою интонацию. И в этом смысле любой координатор сразу как человек, как индивидуальность очень сильно в этом мире раскрывается. Он задает свой тон, он является камертоном, и он слышит, как мелодия, тональность, в которой он сам живёт, вдруг начинает оживать для тех, кому она нужна, как тот самый свежий воздух из форточки. И координатор, соответственно, становится такой «мамой» и ловит на себе восхищенные взгляды всех волонтеров, которые говорят: «О, я таким, как ты не буду никогда!». Даже если этот волонтер через год сам станет координатором в другой группе.
А основное дело координатора — это придать смысл. Вот конкретная ситуация: ребята ходят в детский дом-интернат для детей с умственной отсталостью. Там большая часть детей — семейные. Приходит волонтер и говорит: «Я чувствую себя ненужным. Мы приходим, а детей ровно в это время, в пятницу вечером, забирают родители. Забирают всех семейных, и с нами остается человека четыре мальчиков, ну и с ними мы там чего-то делаем. Но зачем я там? Может быть, мне пойти в другую группу?».
А теперь — стоп, посмотрите на ситуацию глазами вот этих мальчиков. Вы неделю прожили все вместе, и тут в пятницу вечером за всеми остальными приходят родители. Вспомните, как вам было, когда из детского сада всех забирают, а вы остаетесь? И ровно в этот момент, когда вы остаетесь такие явно брошенные и ничейные, приходят люди именно к вам. Приходят, чтобы побыть лично с вами. Потому что они понимают — вам сейчас трудно. Вы же помогаете детям пережить вот этот вот самый тяжелый момент, когда всех разбирают по семьям! И если координатор умеет это видеть и донести до волонтера — его нужность и смысл происходящего, — то его группа будет регулярно «открывать форточку» и впускать в палаты свежий воздух с улицы.
Лидия Алексеевская — директор Школы социального волонтерства