Зачем вообще волонтеры ходят в ПНИ и детдома-интернаты для детей с инвалидностью? Вот небольшая зарисовка из интерната в одном из немногих городов России, где родственников и волонтеров допускают в учреждение. Дело происходит сейчас, в эти дни.

“… Вот уже 1,5 месяца мне разрешено приходить в интернат. Меня определили в отделение милосердия (видимо, думали, что я пару раз приду, а может и одного хватит, и я освобожу всех от своего присутствия).  Что такое отделение милосердия – это самое тяжелое отделение интерната. Люди, находящиеся там, полностью зависят от обслуживающего персонала, они ничего не могут сами для себя сделать, не могут куда-то пойти, полное отсутствие личных вещей. А еще они почти никогда не гуляют. Мои прогулки с ребятами из этого отделения зависят от погодных условий. Мне одна сотрудница сказала: «Какие прогулки?! Дождь был, вы все полы своими колясками загадите, кто мыть-то будет…». Стерильность полов важнее прогулок. Так люди и сидят в этом отделении, смотрят в окно и ждут погоды, а когда случается погода – некому их вывести погулять, замкнутый круг… Первым человеком, с которым я познакомилась, был Борис. Молодой человек с  завораживающей улыбкой и очень хитрыми глазами. Он практически полностью бездвижен, и вывезли мне его на сломанной коляске. Я спросила: «А как мне гулять?». И незамедлительно получила ответ: «Вытолкай вон туда, да поставь, вот тебе и прогулка…» Первые полчаса он жутко ругался матом и выкрикивал такие фразы, от которых душу выворачивало наизнанку. Но я уже знаю, откуда эти фразы и словечки. Так сотрудники учреждений «общаются» с подопечными. Когда Борис выговорился, он стал рассматривать листья на деревьях, небо, и в этот момент большая капля с дерева падает ему на лицо. Борис в недоумении смотрит вверх, потом пытается скосить глаза так, чтобы увидеть, что это такое у него на лице. Я смотрю на него и понимаю, что он хочет потрогать эту каплю, но он лежит, спеленутый одеялом. Я осторожно его распеленала, достала руку и помогла дотронуться до капли. Удивления было много! Борис медленно перебирал по лицу пальцами, искал, что же это такое на него упало… Для него это была целая история. Сейчас Борис встречает меня своей лучезарной улыбкой и песней «Ах, какая женщина…»

Второй человек из этого отделения – Женя. У него потрясающие, огромные карие глаза. Он очень любит всё рассматривать и, как оказалось, рисовать. Сначала он отнесся к моему появлению, как и следовало ожидать, – никак. Ну пришла и пришла. На второй прогулке он на прощание спросил: «А ты еще придешь?» Сейчас, как только открывается дверь лифта, он кричит, насколько это возможно для него: «Ты пришла!!!». А в последнюю нашу встречу я задержалась на полчаса. Мне спускают Женю, открывается дверь, и тишина… Женя сидит в коляске, низко наклонив голову, и не смотрит на меня. Я ему говорю: «Привет! Жень! У тебя что-то случилось?»  Он отвечает: «Нет! Я думал ты уже не придешь…».  Женя – очень веселый человек, и хоть ему крайне сложно разговаривать, он тратит неимоверное количество сил на это, и все равно засыпает меня разными вопросами, да и просто мы стараемся много говорить и смеяться. И он все время спрашивает: точно ли я еще приду…

Мне очень хочется сделать жизнь людей в этом отделении хоть чуточку ярче, чтобы они ощутили, что у них есть друзья, что они нужны и важны. Чтобы люди чувствовали к себе уважение и сострадание, а не жалость и неприязнь, о которой кричал Борис”.

Уже много лет «Даниловцы», как и другие НКО, стараются наладить социальное волонтерство в закрытых учреждениях. Чтобы люди, живущие в ПНИ, видели не только персонал и соседей по 8-местной палате без двери.

Пандемия резко поставила социальное волонтерство на паузу. 19 месяцев назад нам казалось, что немалый интерес граждан и особенно молодежи, отработанная общественниками технология волонтерской помощи людям в казенных учреждения, авторитет НКО, принятые на тот момент нормативные акты, налаженные административные связи и открытость руководства учреждений и чиновников к волонтерам – это вполне мощная основа для развития социального волонтерства и открытости социальной и медицинской системы. Так оно и было, только мы не учли одного момента. Система может меняться и даже улучшаться, если она открыта, и у нее есть внешние возбудители. Если система закрывается, и возбудители ее не беспокоят, то она деградирует. Не остается прежней, а именно деградирует.

Формально за полтора года ничего не изменилось. Линия “партии и правительства” на волонтерство сохранилась. Волонтерская тема прочно обосновалась на каналах федеральных СМИ. Руководство учреждений всерьез и искренне  “за” и добрым словом вспоминает доковидные времена, когда волонтеры приходили регулярно.

И все же система деградирует. Добровольческое движение “Даниловцы” очно и онлайн работает в восьми регионах, включая Москву. И везде мы видим одну и ту же тенденцию – регресс. Вот еще одна сентябрьская зарисовка от наших друзей волонтеров, помогающих в детском интернате для детей-инвалидов.

“В интернате гуляют, как правило, те дети, которых проще всего одеть. Соответственно, чем холоднее погода, тем реже дети гуляют. У нас хорошие отношения с администрацией, мы заранее всегда извещаем, что придем гулять в такой-то день, в такое-то время. Я присылаю список волонтеров, справки о прививках, выписываю пропуска. И раньше мы общались с воспитательницей, которая была к нам очень хорошо настроена. Наступил карантин. Мы не ходили много месяцев. Сейчас его сняли, и мы снова согласовали посещение. Прежней воспитательницы в группе не было, была другая и младший персонал. И я столкнулась с другой реальностью.

Я, как обычно, поднялась в группу и попросила собрать детей. И тут сотрудники сказали: «Нет! Это что еще такое? Мы вас не знаем, зачем вы вообще пришли, покиньте учреждение». Я ответила, что посещения согласованы с администрацией, мы всегда приходим в это время. На что воспитатели пренебрежительно сказали: «Мы вас не знаем, при нас вы никогда не приходили». Я стала опять все объяснять, и тут нянечка меня грубо перебивает: «Что ты тараторишь, тыр-быр-тыр, говорить надо научиться нормально…». Она разговаривала со мной, как с детьми с умственным отставанием…”

Вот так и выглядит регресс. Но тут хоть волонтер смог зайти в учреждение. А где-то уже 19 месяцев (!) старики, взрослые с инвалидностью, сироты  сидят взаперти в своих «замках Иф». И чтобы узнать, что там происходит, нет никакого способа. Полтора года не пускают к людям ни родных, ни друзей, НИКОГО! И это при том, что уже все привиты, и персонал ездит на работу в автобусах и на маршрутках, а по выходным они отдыхают и ходят в парк или кино. А волонтеров и родственников, которые тоже привиты и даже готовы делать ПЦР, – НЕ ПУСКАЮТ! Нет никаких оснований для этого. А не пускают и все. Система деградировала, и страшно подумать, что там за стенами «замков Иф” происходит.

Да, есть регионы, где местные власти ценят и знают пользу от волонтеров, где директора открыли двери учреждений. Но даже там злая плесень “закрытости” за многие месяцы проникла в среду персонала и никак не выветрится. Сотрудники отвыкли быть на виду, отвыкли от того, что к подопечным можно относиться иначе – по-человечески. Вот ответ сотрудницы ПНИ, в котором проживают сотни людей, на вопрос «когда же волонтеры могут возобновить посещения?»

“У нас сейчас плотный график, потому что три дня в неделю к нам для проживающих приводят собачек. Наверное, собачки продлятся и на октябрь, у нас еще не все проживающие с ними позанимались, а там уже и погода такая начнется – сезон болезней, ветер. А посещения в здании у нас не разрешены, вы же знаете. А люди же и так гуляют, и им дополнительно мерзнуть с волонтерами на занятиях ваших… Зачем?.. Давайте вы лучше приходите к нам в ZOOM…”

Обратите внимание: сотрудница не против волонтеров. Но, во-первых, видна позиция: эти люди – наша собственность, и мы выбираем, чем им заниматься. Да, собак им кинолог привезет. Дело хорошее. Но там проживают сотни человек! Невозможно, чтобы все были заняты с собаками и все не хотели повидаться с волонтерами. И, во-вторых, слово «занятия». В волонтерах видят аниматоров, замену сотрудникам, которые будут «организовывать досуг». Не общаться, не дружить, не слушать – нет, делать поделки из желудей. А поделки в ПНИ и без волонтеров могут организовать.  И опять же – я рад, что у этих волонтеров есть возможность позвонить сотруднику и что-то узнать, и, в принципе, человек на том конце провода вменяемый и знает про волонтеров не первый год. Это – основа для развития рабочих отношений.

А вот что происходит в учреждениях, где нога волонтера не ступала никогда, и все, что происходит внутри, остается скрытым.

Волонтеры «Даниловцев» общались онлайн с одним из детских домов Курганской области и там познакомились с отличным парнем. У него инвалидность, и он передвигается на коляске. Парню вот только исполнилось 18 лет, и волонтеры заметили, что он перестал бывать на встречах. Они спросили о причине, и оказалось, что молодого человека перевели жить… в Геронтопсихиатрический центр. Я знаю, что это обычная практика: где есть место, туда и переводят. Но это не укладывается в голове. Он нормальный мальчик, ему бы учиться. А его – в геронто!  И не будь в его жизни волонтеров, мы бы даже не узнали об этом. 

Сейчас мы сделали запрос в правительство Кургана, чтобы нам дали контакты этого центра. Волонтеры готовы и для этого подопечного, и для всего геронтопсихиатрического центра наладить встречи онлайн. Ждем ответа…

Вы знаете, я верю в сказки. Они научили меня, что добро побеждает. И я благодарен всем, с кем вместе – и из органов власти, и из учреждений, и из других волонтерских организаций – мы смогли сдвинуть целую махину. Волонтеры как бы волшебной полочкой коснулись огромной мрачной стены того самого замка Иф, заросшего жуткой плесенью. И стена то там, то здесь стала светлеть, в ней стали видны окна, где-то она понизилась, где-то упали засовы с дверей, и они открылись. И мы узнали, что жизнь внутри этих замков может меняться, и люди, запертые там, радуются свету, новым знакомствам, общению, дружбе.  Они теперь не одиноки.  И это пришлось очень по душе волонтерам.

Но коронавирус, как злой волшебник, снова наслал свои чары. Мрак снова все поглотил. Но мы уже не боимся. Мы знаем, что наше волшебство сильнее. И нас теперь куда больше, чем в начале пути. И мы знаем наверняка, что о нас помнят в замке. И это значит, что наше волшебство есть и внутри, и оно действует.

Источник: блог Даниловцев на Снобе