Чем плохо спонтанное волонтерство и каким оно должно быть? Семинар руководителя Даниловцев
В Школе социального волонтерства прошел семинар “Чем плохо спонтанное волонтерство? Каким волонтерство должно быть?”.
Как отметил ведущий семинара, руководитель добровольческого движения «Даниловцы» Юрий Белановский: “Волонтерство становится все более модным. Особенно в кризис. Многим нужна помощь, особенно детям в больницах и детских домах, особенно старикам в домах престарелых. Разного рода учреждения открыли двери и ждут волонтеров. Многие хотят помогать не только сами, но и организовать волонтерские группы. Что, казалось бы, проще? Есть время, приди волонтером в больницу и помоги. Покатай колясочку с малышом-инвалидом, поиграй с ребенком в больнице, навести одинокую бабушку. В общем творить добро — просто! Однако все не так просто. Волонтерство таит не мало трудностей и даже рисков. Пострадать могут не только подопечные, но и волонтеры и даже целые организации. Какие могут быть проблемы и как волонтерскую помощь сделать надежной и позитивной?”.
Организаторы семинара: Добровольческое движение «Даниловцы» http://www.danilovcy.ru/, Школа социального волонтерства https://volonter-school.ru/
Текстовая версия:
Чем плохо спонтанное волонтерство? Я приведу конкретно один пример, с которым непосредственно наша организация столкнулась, и который послужил для нас поводом серьезно задуматься о том, чтобы объяснить это другим людям.
Детские дома ждут волонтеров. Дети очень ждут волонтеров. Три года назад Москва открыла двери для социальных волонтеров в именно такие учреждения – для умственно-отсталых детей. И оказалось, что достаточно немногие, с точки зрения организаций, готовы туда прийти. Тогда некоторые учреждения стали если не стимулировать, то, во всяком случае, поддерживать буквально инициативы с улицы. Запрос очевиден и в некотором случае даже эмоционально насыщен. Некоторые дети, у которых есть трудности с двигательным аппаратом, детки, которые не могут сами себя обслуживать, они могут годами, а кто-то никогда вообще не видеть улицы, например. И, конечно же, когда простой человек узнает, что может быть ребенок в тяжелом состоянии, и что они месяцами созерцают только белый потолок, то естественный отклик – помочь этому ребенку. Прогулка действительно для многих из них – это открытие целого мира. Они рассказывают потом об этом с таким восторгом, искренностью и радостью и в то же время глубиной познания мира. Такой ребенок может часами рассматривать листик, который он сам поднял с травы или трогать шишку с восторгом. В такие минуты действительно понятно, что очень хочется таким детям помочь, тем более что это достаточно просто. Так кажется. Казалось бы, все просто: есть добрая идея – кинули клич в интернете – встретились у детского дома – поиграли с детьми – разошлись по домам счастливые. Мечта сбылась. В этом смысле очень многие пошли по такому алгоритму. Особенно те, кто активен в каких-то группах. Вы наверняка в контакте найдете большое количество сообществ, действующих ровно по этому принципу. Есть один активный человек, у которого больше времени, он готов всех встречать у метро и с этой группой людьми идти, например, выгуливать детишек в детском доме. Совершенно очевидная добрая идея. Но с нашей точки зрения это выглядит примерно так: это толпа людей, которые хотят кому-то причинить добро, не понимая ни смысла происходящего, ни внутренних каких-то личных смыслов, не понимая ни смысла того, что ждут, не понимая по большому счету вообще ничего, действуя только на основании эмоционального отклика. Этот отклик рождается очень быстро, породить его тоже очень быстро: несколько фотографий каких-то ярких, несколько реплик каких-то, тоже ярких, и собственно, все, твоя аудитория – 200 человек ждут тебя у метро.
Но: Многие хотят причинить добро детям. Только не всякое добро – добро для всех.
Чтобы нам с вами разобраться, чем эта история плоха, нужно ответить на несколько вопросов. Есть особенности детей, и есть некоторые риски. К особенностям можно отнести нужду в коммуникации. Это касается и умственно-отсталых детей, у которых процессы отношения с незнакомыми людьми идут несколько по-другому, чем у нас с вами. Понятно, что для таких особых детишек в жизни особую роль играет человек, которого можно назвать значимым взрослым. Это тот человек, который в их душе, сердце займет большое место. И чтобы это произошло, нужно, во-первых, действительно очень много времени, во-вторых, нужны действительно какие-то особые отношения. В этом смысле эти дети имеют эту особенность в коммуникации, выстраивании отношений и так далее.
Одна из важнейших потребностей детей, будь то больница, будь то сиротское учреждение, конечно, это почувствовать участие в их жизни, вне контекста происходящего. То есть, ребенок например, когда лежит в больнице, то его, как бы ребенка, там нет. Для врача он маленький пациент. Родители очень часто находятся в каком-то странном состоянии, особенно родители тяжелобольных детей. И опять же, отношения с ребенком у них могут быть особые. И этот запрос на простое внимание, на простое участие очень велик у этих детей. И как раз для многих, и для нас, может быть, это является основанием пускать к таким детям простых волонтеров. Потому что дать человеку обычное внимание, обычное участие может каждый, но при каких-то условиях, о которых мы поговорим позже. Но, в принципе, это вполне допустимо, это возможно.
Но здесь требуется определенный уровень подготовки. Я не говорю о какой-то учебе, мы не учим, для нас процесс решается в группе, есть группа со своим внутренним микроклиматом, можно сказать, что с определенной иерархией, что новичок куда-то не пускается или идет куда-то в паре. Обучение может происходить и в процессе встречи с ребенком. Но, тем не менее, очевидно, что просто прийти к этому ребенку и общаться с ним просто с улицы – это не так хорошо.
Например, если ребенок маленький, или неходячий, то нужны какие-то правила, может быть, простые, но необходимые. Например, нельзя давать им мягкие игрушки, потому что в них могут быть какие-то бактерии. Или как помочь этому ребенку, чтобы он уютно сидел в этой колясочке. Это вещи простые, но, не понимая их, могут возникнуть какие-то проблемы.
Какие риски могут быть у таких детей
Одним из поводов начать контролировать и сузить деятельность волонтеров стало то, что волонтеры стали приносить все что ни попадя. В данном случае опасность могла исходить от простых баранок. Ребенок, у которого слабые жевательные и глотательные способности, подавился. Слава Богу, ничем плохим это не закончилось, но подобные риски есть. Кто-то может отравиться, ребенка можно просто банально уронить, причинить случайно ребенку боль или сделать ему плохо. Опасность может быть и в других каких-то областях, например, психологических. Ребенка можно заразить каким-нибудь дурным примером. У волонтеров должно быть такое правило – они должны стать примером для детей. Например, Клуб волонтеров пытался сотрудничать с крупными корпорациями и минимизировал сотрудничество именно по этой причине. Приезжает группа лиц к детям, из кармана торчит бутылка пива, разговоры только об одном – загород, шашлычок и так далее – это не то, что волонтеры хотят принести детям. Это очевидный вред.
Люди, которые не готовы, которые не знают особенности этих детей, не знакомы с простыми правилами, которым за три минуты похода от метро не объяснишь что к чему, у которых в группе нет нормальной внутренней иерархии – очевидно, они опасны в прямом смысле этого слова для детей.
К тому же, волонтеры могут встретить не совсем то, что они ожидали. Это могут быть детки с весьма непривычной внешностью, это могут быть детки с непривычным и непонятным поведением, это могут быть очень неприятные запахи. Дети могут неопрятно выглядеть, но к этому волонтеры могут быть не готовы. Они идут на встречу со своими розовыми мечтами в голове. И если волонтер идет с установкой спасать и лечить детей, то он остается у разбитого корыта. В этом контексте для нас очень важно при первых встречах с волонтерами, при входе волонтеров в группы доносить до них эту важную мысль, что мы не спасаем, мы не лечим детей. Место волонтеров всегда особое, но оно, безусловно, всегда вторичное по отношению к врачам и родителям. И когда волонтер понимает это, то ему всегда проще вести себя правильно.
Особенности персонала
Часто у волонтеров складываются непростые отношения и с персоналом учреждения. Частая причина недружелюбия персонала – они говорят, что волонтеры мешаются под ногами. Что они тут работают, а волонтеры шастают туда-сюда. Я врач, я воспитатель, я санитар, у нас выстроен график, мы занимаемся своим делом, а вы нас отвлекаете. Здесь упрекнуть их достаточно сложно. Очень часто бывает неприветливость, несогласие, неприятие персоналом волонтеров.
Особенности у персонала бывают очень разные. В регионах, например, за небольшие зарплаты люди работают на износ. И когда в детском учреждении на несколько десятков детишек всего две няни, то, конечно, они не могут всем оказывать должного внимания. К тому же вырабатывается цинизм и даже определенное неприятие. Это сказывается и на внешнем виде детей, иногда сразу видно, что ребенку неуютно в этой одежде. Нам даже приводили детей с несмененными памперсами. Правда, после нашей жалобы это прекратилось. Разные можно перечислить особенности персонала. Но если волонтерская группа опытная, если она знает свое место, делает только то, о чем они договорились, если волонтерская группа пунктуальна, корректна, соблюдает правила, и персонал начинает со временем оттаивать, начинает доверять волонтерам. Более того, вышестоящий персонал готов принимать какие-то пожелания, предложения, даже жалобы, и в этом смысле какая-та помощь, забота о детях может выходить за рамки работы группы, если установлен контакт.
Риски персонала
Чужие глаза и уши в учреждении, в качестве волонтера в учреждении может оказаться человек, которого никто не знает и непонятно, откуда он там взялся. Если приходит группа от организации, то группа всегда приходит группой, и некоторые учреждения, доверяя группе, могут не брать списки. Но учреждение точно понимает, что вот этот человек за старшего в группе, а старший всегда ответит, кто с ним пришел. И в случае, если кто-то из волонтеров нарушает правила, то можно обратиться к старшему, который примет меры. В случае хаотичного волонтера такого не бывает. Кто туда приходит, и по какому поводу – совершенно не понятно. Самый крайний случай – когда под видом волонтера приходит какой-нибудь злоумышленник. Вышеуказанные встречи у метро напрочь лишены каких-либо фильтров. Среди такой группы может оказаться больной, неконтролируемый, который способен на какую-то резкую агрессию, или действительно злоумышленник. Особенно, если речь идет о детских домах. Туда вполне могут захотеть поехать какие-нибудь юноши, которые хотят познакомиться с симпатичными девушками. И отсутствие фильтров на допуске это огромный урон для детей, и, конечно же, для персонала, который несет уголовную ответственность.
С точки зрения организации волонтерской деятельности это все вполне решается через дисциплину группы, распорядок, через какие-то, пусть даже самые примитивные фильтры. Кстати, один из принципов организации волонтерской деятельности в нашем фонде таков: координатор в данном контексте всегда прав. Если координатор не доверяет какому-то волонтеру, то он имеет право без объяснения причин отказаться от сотрудничества с ним. Этот волонтер может оказаться идеальным человеком, но в данном случае мы выбираем из двух зол. Координатор для нас человек проверенный, которому мы доверяем, которому доверяет учреждение, и он просто может не сойтись с кем-то характерами. В работе с детьми их безопасность для нас прежде всего. И в данном случае мы готовы идти на риск обиды волонтера. Хотя за всю нашу историю отказа без объяснения причин не было ни разу. Но такое право за координаторами остается.
Спонтанное волонтерство – это путь выжженной земли
Где люди начинают брать ресурсы? Чаще всего это именно спонтанный порыв. Где люди начинают брать себе помощников? Это, конечно же, социальные сети, родственники, какие-то знакомые, студенты в группе, сотрудники по работе. Как показывает опыт (я проверял это по нескольким молодым организациям), год – это в среднем срок, в течение которого можно сожрать все ресурсы вокруг себя. То есть, спонтанная группа живет примерно год. Через год все спонтанные группы приходят к выводу, что если они мало-мальски серьезно хотят заниматься детьми, а не просто с кем ни попадя встречаться в метро, ездить куда ни попади, делать неизвестно что. Там ответственность на нуле. Что происходит? Все мои возможные знакомые, до которых я могу дотянуться, они себя уже попробовали или в детском доме, или больнице. Совершенно очевидно, что далеко не каждому это место приглянулось. Поэтому выработался достаточно узкий костяк людей, которым это важно. Но среди этих людей год – это достаточно, чтобы кто-то из них уже устал, у кого-то изменились жизненные обстоятельства, и с точки зрения человеческого ресурса история очень быстро приходит к совсем маленькой группе людей. Предположим, их остается 10-12, но если встречи регулярные, то попытайтесь 52 недели в году раскидать на 10 человек, чтобы раз в неделю ходить. Это очень тяжело, на самом деле. И такая группа рано или поздно приходит к выводу – а что нам делать дальше. И это и есть критическая точка, где спонтанное волонтерство переходит в более профессиональное волонтерство. Тут стоит вопрос, как обратиться к ничем не обязанным мне людям, которые вообще не знают. Кто я такой. И как с ними наладить взаимодействие. Это же и относится к материальным ресурсам. Когда человек впервые узнает, что я хожу к детям, может быть, даже родная бабушка достанет из какой-нибудь шкатулки пять тысяч рублей и отдаст их на нужды детей. Но, уверяю вас, что второго такого презента не будет. Даже если второй будет, то не будет точно третьего. И так будет со всеми. Год – это достаточное время, чтобы все, кто хотел дать вам свои тысячу или более рублей, дал. Но хватить ли у вас смелости просить у них новую тысячу? Хватит ли у вас внутреннего потенциала вести разговор об этом? И, чаще всего, не хватает, и это правильно, я считаю. Получается, все, что я мог сожрать вокруг – я съел. А теперь мне что делать? Это, как раз, очень серьезная проблема этих групп, потому что нет какого-то системного результата. В итоге, это дети, которые страдают, потому что они к кому-то привязались, с кем-то подружились. Хотя бы даже просто дети привыкли, что каждую среду что-то происходит, потому что это уже встроено в график. Я знаю, что во всех наших учреждениях, поскольку мы работаем только по расписанию, и меняется оно в исключительных случаях, все организации знают, в какие дни мы ходим, и дети уже ждут волонтеров к этому времени. Если вдруг это по какой-то причине прерывается, то это очень значимая вещь, особенно когда мы говорим о сиротских учреждениях. Если в больницах текучка, дети сменяют друг друга, то в детских домах это одни и те же дети, которые привыкли к волонтерам.
Второй момент – именно на этой почве девальвация понятия волонтерства в отношениях с госучреждениями. Типа, «мы взяли нашей огромной махиной – нашим детским домом еле-еле перестроились под вас, а потом раз, и вас нет. А ради чего мы собственно, огород-то городили?». И, конечно, эта девальвация данного понятия приводит к тому, что последующие запросы или уже не принимаются, или принимаются с закрученными гайками, что может быть, даже для таких организаций, как наше, станет поводом для невозможности работать в данном учреждении. Например, такое простое условие, выставленное в качестве необсуждаемого и жесткого, как наличие медицинских книжек волонтеров, оно обрушает все для нас. Потому что ни один нормальный человек, включая меня, просто так эту медкнижку получить не может. Мне нужно как минимум неделю рабочего времени и, по-моему, минимум две тысячи рублей, чтобы собрать все справки. Теоретически, наверное, я могу себе это позволить, но в практическом смысле я не очень понимаю, как буду эту неделю тратить. Поэтому учреждение может действительно себя обезопасить, и условия – это все очень плохо.
Итог спонтанного волонтерства
– Нет перспектив у волонтеров. Когда волонтерство спонтанное, когда деятельность не развивается, когда нет профессионализма внутри, когда все на поверхности, то у самого волонтера нет перспектив ни в личном плане, потому что отношения с ребенком не могут развиваться так глубоко, чтобы и его действительно изменить, чтобы и ему помочь приобрести действительно какой-то опыт, ни в плане деятельности. Например, у нас в Бурденко походит год волонтер, и он станет величайшим специалистом по пластилину.
– Дискредитирована идея социального волонтерства.
– Нет партнерства с государственными учреждениями.
Это три глобальные проблемы, которые, на мой взгляд, возникают из спонтанного волонтерства с учетом всего того, о чем мы с вами говорили. Самый главный и очевидный принцип, который здесь нарушается – это принцип «не навреди». И он относится ко всем. Вред получается у всех – и у детей, и у волонтеров, и у персонала.
Системность, конечно же, уменьшает свободное творчество, но, тем не менее, для нас и для тех организаций, которые мне известны, это важно.
Спонтанность:
– от раза к разу
– все подряд
– каждый отвечает за все
– сам решай свои проблемы
Системность:
– сотрудники профессионалы
– фильтры
– организация труда
– обучение и поддержка
Выше мы говорили о некоторой иерархии в группе. Когда волонтерство спонтанное, этого нет. Дело не только в иерархии позиций. Для нас очень важна иерархия ответственности тоже. Волонтер-новичок не может отвечать сразу за все, он должен эту ответственность принимать буквально в гомеопатических дозах, чувствовать ее, воспитывать в себе готовность ее принимать. А ответственность лежит, безусловно, на группе, и группа призвана эту ответственность как бы внутри себя перераспределять, кому-то делегировать.
В спонтанном волонтерстве человек сам решает свои проблемы. Когда человек один на один оказывается или с чужой болью, или со своей болью, когда он ничего не может изменить – это самая страшная ситуация. Возникает чувство вины. Это очень разрушающее чувство. Если вы когда-то будете заниматься волонтерством, делайте все, чтобы чувство вины в контексте ваших отношений с кем-то было минимизировано почти до нуля. Это одно из самых манипуляторных чувств, одна из самых простых конструкций, благодаря чему можно достигнуть результата. Это чувство вины. Но оно одноразовое. То есть, второй раз вы с этим человеком не увидитесь, не встретитесь. Он уже не будет вашим помощником, партнером, другом в этом деле. Это очень разрушающая история.
В случае системности дела обстоят наоборот. Есть или сотрудники, или очень опытные волонтеры, которые путем длительного многолетнего пути пришли к тому, что готовы взять ответственность за большие группы, задания, поездки и так далее. По сути, это профессионалы, которые могут уже вести за собой, и учить, и обеспечивать безопасность, контроль и так далее.
Это фильтры по отбору, или фильтры по допуску волонтеров куда-то. Все-таки, наше движение достаточно лояльное к волонтерам, и чтобы людей мы вообще с первого взгляда никуда не пустили, это, может быть, единичные случаи. Я таких случаев не помню. Но наша задача – выстроить какие-то фильтры по допуску куда-то. Если мы видим и не готовы взять на себя ответственность за допуск волонтера к каким-то одним детям, мы можем предложить волонтеру работать со взрослыми. Или еще что-то. То есть, фильтры – это обязательная вещь.
Когда хаос – нет никакой организации труда. Если труд организован, то волонтер понимает свою обязанность, свое место, и так далее.
Это все, что мне было важно донести до вас, почему я не доверяю спонтанному волонтерству, и почему я думаю, что, несмотря на его массовость, на популярность этой темы, я думаю, что перспективы у него нет никаких. Со временем оно будет уходить, потому что безопасность детей и стабильность работы, конечно же, на первом месте.
Каким должно быть волонтерство?
Как работать с волонтерами? Эта тема с точки зрения ее социальной внедренности оказалась одной из самых сложных сейчас. Смысл вот в чем. Слово волонтер в подавляющем большинстве случаев носит неопределенную смысловую нагрузку. Спросите любого, и он вам ответит, что волонтер – это человек, у которого есть свободное время, кто сам проявил какую-то инициативу, кто не требует денег и поощрения за свою работу. С этим все согласны. Но дальше встает вопрос: кто он нам?
Определитесь с задачей по отношению к волонтеру:
Волонтер – это:
– рабочая сила?
– часть тимбилдинга?
– часть педагогического процесса?
– часть реабилитации
… или партнер?
То, что волонтеры – рабочая сила – это одно из самых очевидно примитивных, но самых популярных, самых устойчивых, самых мощных пониманий волонтера среди государственных учреждений, чиновничества, среди органов власти. На разного рода публичных мероприятиях самая типичная фраза: дайте нам волонтеров, у нас некому вывезти мусор, покрасить стены, перевезти коляски и т.д. То есть, человек воспринимает волонтеров как некую биомассу, способную его от чего-то разгрузить. В принципе, если мы говорим о какой-то социальной технологии, можно ли так воспринимать людей вокруг, можно ли при таком подходе организовать этих людей? Я отвечу, что можно. Вопрос в том, что это знание принципиально отличается от того, если волонтеры – эточасть тимбилдинга, часть педагогического процесса или часть реабилитации. Хотя я лично восприятие волонтеров как рабочей силы категорически не приемлю, считая, что это бесперспективная история, но честно вам скажу: деньгами можно залить все. Не в смысле даже нанять этих людей, а в смысле так организовать процесс, что люди действительно сделают что-то, что вам нужно. Но специалистов в нашей стране по этой теме почти нет. То есть, тех, кто действительно может организовать серьезные массы людей на ответственный, регулярный, постоянный труд именно как бесплатную рабочую силу.
Часть тимбилдинга. Это часто связано с компаниями, или с бизнесом, где есть тоже простая логика: зачем нам все это делать, когда мы можем вместе собраться и поехать в детский дом? Придумаем праздник со Снегурочкой, это прекрасный способ познакомиться, повзаимодействовать, отличный способ наладить горизонтальные связи. Мы сделаем доброе дело, это еще раз прекрасный способ пробудить в нас что-то доброе. Эта тема очень популярна, правда, в очень узких кругах. В том плане, что большинство компаний просто об этом не задумываются. Но, тем не менее, для тех, кто задумывается, это очень популярная тема. Вопрос только в том, что сами бизнесмены готовы честно это произнести на конференциях, но, на мой взгляд, они не готовы это озвучивать в самих учреждениях. На конференциях они могут сказать: моя главная задача – зарабатывать деньги. Если вот эта фигня работает на мой заработок, помогает коллективу в каких-то горизонтальных связях, и она для меня недорогая, эффективная, то я «за». Будем ездить в детские дома. Только самим детям он этого не говорит, что дети в детских домах выступают для него средством для тимбилдинга. Я в данном случае не унижаю этот подход, скажу, что все возможно, вопрос только в том, чтобы различать эти истории. Если мы хотим организовать бесплатную рабочую силу, это одно. Но если мы хотим работать с трудовым коллективом так, чтобы волонтерство принесло пользу трудовому коллективу, это вполне нормальная и решаемая задача. Но давайте будем открыты для всех, и давайте ее решать именно так.
Педагогический процесс – это тема, с которой мы не работаем, но я знаю, что во многих школах, в некоторых вузах эта тема очень хорошо и профессионально поставлена, лишь бы в нее не втягивались те, кто здесь не профессионалы. То есть, когда дети снимаются с уроков и едут сажать деревья, то это классное дело. В данном случае, они, наверное, волонтеры, и это часть педагогического процесса. А часть педагогического процесса – это очень серьезное вложение в организацию труда, в организацию безопасности детей, и все это ложится на плечи опытного педагога, который имеет навыки по таким историям. Результат должен быть двояким. Должна быть какая-то польза где-то кому-то принесена, но, самое главное, это должна быть педагогическая польза для детей. Здесь тоже далеко не все, далеко не по понятной для меня причине, волонтерство готовы воспринимать как часть педагогического процесса, педагогическую задачу.
Есть такая абсолютно абсурдная, но обсуждаемая тема, которую я сам тоже не раз слышал. Звучит она примерно так: «А давайте мы возьмем детей из детского дома или стариков из дома престарелых, им все равно делать нечего, и пускай они встретятся, и друг друга развлекают». Самое просто здесь то, что меня, как организатора, там нет вообще. Я беру одних, я беру других, мы их в зал загнали, и все супер! Какая замечательная «польза»! Вопрос в том, что в данном случае и первая аудитория, и вторая – это нуждающиеся в серьезно педагогическом (если это дети) сопровождении, в определенного рода реабилитационном сопровождении. Старики потом могут неделю переживать, что у бедного Мишенки нет родителей, что ему ничего не светит. О таких переживаниях непосредственно мне тоже рассказывали. Это вроде как не критично, никто не умер, но для пожилого человека это может обернуться тяжелой трагедией, не говоря о каких-то трагедиях прямо на месте. Потому что дети не знают, как себя вести с этими стариками, старики, привыкшие к своему укладу, далеко не всегда могут повести себя правильно с этими детьми из детского дома. Но это очень популярная тема, которая всерьез обсуждается.
Да, волонтерство может быть частью педагогического процесса, но его нужно именно таковым воспринимать и это таковым должно быть.
Часть реабилитации. Это когда какой-нибудь центр по лечению наркозависимых решает привлечь своих пациентов к чему-то полезному. Им ведь тоже там делать особо нечего. Опять же, супер идея, прекрасно. Они действительно могут пойти помочь куда угодно. Это взрослые люди, у которых часто за плечами очень трагический опыт, они могут очень многое преобразовать в позитив и так далее. Но только это опять же не волонтерство в полноте. Это, все-таки, часть реабилитации, когда люди что-то такое делают.
Вот поэтому первый мой посыл таков, что если мы хотим, чтобы волонтерство было действительно позитивным и правильным, если мы хотим быть причастным к организации или еще чему-то, то пусть оно будет просто волонтерством. Пусть оно будет без всех вышеперечисленных нагрузок. Если кому-то хочется нагрузок – пусть делает, это его зона ответственности. Но если мы хотим действительно приносить пользу людям, то пусть волонтерство будет просто волонтерством. Таким, как оно есть в нашей организации «Даниловцы», в «Клубе волонтеров», в «Отказниках», в «Подари жизнь», в фонде «Вера» и так далее. Там нет никакой такой нагрузки. Там, на мой взгляд, реализуется очень простой принцип – там человек без любой дополнительной нагрузки сам принимает решения сделать доброе дело. Его никто никаким образом никуда не привлекает. Работа ведется с теми, кто сам действительно внутренне созрел для того, чтобы подарить себя какому-то доброму делу, какому-то человеку и т.д. В этом принципиальная разница. И когда встречаешься и пытаешься проговорить какое-то партнерство с какими-нибудь органами власти, с государственными учреждениями, мало кто это понимает. И разговоры о том, что волонтеры – это сообщество людей, которые по доброй воле сами соединились, чтобы сделать что-то доброе, что это те люди, которые никому ничем не обязаны, что они не нагружены чем-то дополнительным кроме личного мотива – очень часто вызывают непонимание.
Волонтерство может быть ответственным, стабильным, действенным, когда это добровольная история.
Где содержится вся энергия волонтера? Я лично за мотивацию, за свободный внутренний выбор. Если он есть, то все остальное – это производные, которые будут так или иначе к этому подтянуты. Главный двигатель волонтера – это его свободный выбор, основанный, безусловно, на его мотиве. В моем понимании, это вещь неприкосновенная. Те, кто пытаются работать с мотивами людей, «перепрограммированием» людей, или они должны быть мега-профессионалы, готовые нести всю полноту ответственности за это, или не достигнут успеха.
Волонтеры, это такие же люди, как и мы. Это не супермены. Это простые люди, у которых такие же заботы, как у нас. И если мы строим волонтерство, то мы должны строить его из таких людей, как мы сами.
Главный вопрос: как из множества свободных людей собрать регулярное, долгосрочное и надежное дело?
Это и есть тот самый вопрос, на который такие волонтерские организации, как наше, «Клуб волонтеров», «Отказники», «Подари жизнь», «Вера» благодаря им могут что-то выстроить. Первый – это свобода выбора, как мы уже обсудили. Когда мы говорим о системной работе, то:
Надо принять решение:
Волонтер для вас партнер? Это просто и надежно.
Волонтер для вас бесплатная рабочая сила? Это затратно и сложно.
Волонтер и организация
Волонтеру важно:
- – Реализовать свою мечту
- – Решиться самому
Тогда организация:
- – его партнер
- – помогает, исходя из возможностей
- – волонтер готов взять ответственность
Волонтерское сообщество – это горизонт смыслов, ибо в них коренится вся энергия и сила.
Идеальная организация – это палитра возможностей.
«Три кита» волонтерской организации
- – Волонтерский выбор
- – Лидерство
- – Организованный труд
- – Обучение
- – Помощь и поддержка
- – Общение
Если это есть, то волонтерство может быть правильным, продуктивным, результативным, тем волонтерством, который приносит пользу и подопечным, и самим волонтерам, дает им возможность развиваться.
Все начинается с лидера
Что касается лидера, то он:
- – Сам изначально участвует в деятельности
- – Должен суметь объяснить, что и зачем делать
- – Четко ставить задачи (дело, время, место, как долго) и объяснять результат
- – Обеспечивает ресурсами
- – Гарантирует безопасность
- – Объясняет, что делать в случае проблем
- – Принимает работу, благодарит
- – Спрашивает отклик
К лидеру прибиваются люди и занимают свое место.
Важный принцип
Ответственность делегируется вниз или со свободой, или с ресурсами.
Организация для волонтеров
Мы для волонтеров – ресурс и поддержка.
Наша обязанность:
- – Организовать труд
- – Обучить
- – Организовать помощь и поддержку
- – Предложить общение
Прием волонтера – взаимный договор
Важно взаимное знакомство, прозрачность и формальные данные как со стороны волонтера, так и со стороны организации. Это основа для взаимного договора – то есть, взятие взаимной ответственности.
Результат договора – права, обязанности и правила!
Правильно оформленная вакансия – залог успеха. Когда мы говорим о работе групп в больницах или детских домах, там часто выделенной четкой вакансии не существует. Группа есть группа, в группе есть определенная текучка – и сиюминутная, и глобальная. Но, тем не менее, если мы говорим о сложных процессах, связанных с волонтерством, например, волонтерство в Ночь музеев, когда тысячи молодых москвичей помогают организовать это популярное мероприятие – то там без этого не реально. Если нет ясной прописанной вакансии, то это будет косяк. Надо четко и ясно сформулировать вакансию и объяснить, что к чему. Вакансия должна быть понята.