Зачем волонтеры ходят к наркозависимым детям? Опыт координатора Даниловцев
В блоге даниловцев на портале «Сноб» опубликован новый текст «Опасный бестиарий или наши дети?» о работе волонтеров в Детско-подростковом отделении Наркодиспансера №7 (“Квартал”).
Анастасия Коломина, экс-координатор волонтерской группы в Детско-подростковом отделении Наркодиспансера “Квартал”, член Добровольческого движения “Даниловцы”.
В сознании некоторых людей детско-подростковое отделение Наркодиспансера – это некое подобие бестиария, населенного малоизученными и под час небезопасными существами. Что ждет посетителя в стенах этого четырехэтажного, окруженного забором здания? Один из волонтеров-новичков, который только собирался прийти к тамошним пациентам, спросил: «А будут ли нас сопровождать охранники?» Этот вопрос вызвал у меня улыбку и недоумение, но, мне кажется, именно он хорошо иллюстрирует эту двоякую позицию зевак и мотивацию при выборе добровольцами именно этой группы.
Мифические чудовища в виде зависимых: грязные, опустившиеся, заторможенные, глупые и жаждущие вещества. Однако нет – это ДЕТИ. Сколько бы я ни путешествовала по разным добровольческим группам — будь то Российская детская клиническая больница или подростковая колония – везде это прежде всего дети. И, конечно, сложно смириться и принять то, что дети с ожогами — это такие же больные пациенты, как и дети с зависимостью. Лично я когда-то считала зависимость от веществ проблемой желания и воли, а не серьёзным заболеванием. Таким заманчивым кажется сравнение наркотика с конфетой: хочешь – ешь, не хочешь – не ешь. Но на деле не всё так просто: внутри этих детей — настоящая боль. Она как бомба замедленного действия.
На одной из стен наркодиспансера висит список. В этом списке перечисляются аббревиатурные ФИО тех, кто «взорвался». Девочка М. потеряла руку, мальчик С. – ногу, девочка К. заболела СПИДом, а мальчик Ж. сел в тюрьму. Всё, как на войне: травмы, болезни, жертвы. Многие из ребят романтизируют образ «вечно молодых и пьяных». Сейчас мне 21, и кажется, что 40 – это далеко и неправда. А для этих ребят 20 – это что-то крайне отдаленное, и оно не для всех станет правдой.
Я наблюдаю, как они возвращаются: становятся старше, по большей части, угрюмее, следы употребления с каждой «побывкой» становятся отчетливее. Мы не можем вылечить их, но мы можем быть рядом. Это наш абсолют! В первый год моего волонтерства дети часто задавали вопрос, который, скорее всего, посещает всех, праздно просматривающих этот текст: «Зачем вы, волонтеры, туда приходите?».
А наш ответ таков: для того, чтобы просто быть рядом. Для того, чтобы у каждого пациента, насколько это позволяет время, появилась возможность хотя бы час побыть именно ребенком. Не плохим сыном, наркоманом, пациентом, зависимым, «крахом всех» надежд, неблагодарным, а ребенком! Я не знаю, что может быть лучше того, чтобы видеть, как на твоих глазах распускается цветок таланта. И ты смотришь в удивленные глаза обладателя этого дарования, которые подобного открытия не чаяли и не ожидали. Видели бы вы, как гордо и торжественно может выглядеть семнадцатилетний парень, который сплел замысловатую фенечку или нарисовал вполне достойную картину, как радостно улыбается девочка, сварившая набор мыла.
Хотелось бы немного познакомить вас с этими детьми:
Г. 14-15 лет: в последний раз был в школе в пятом классе, ждет суда за воровство и угон автомобиля (по крайней мере, по слухам), мальчик с примесью кавказской крови, разговаривает на матерном русском. На занятиях проявил себя как очень добрый и отзывчивый ребенок, готов поддержать любую инициативу, особенно, если это касается музыки, пишет стихи и читает рэп об уличной жизни: подъездах, наркотиках, неразделенной любви, но красной нитью через всё творчество проходит вот что: «ребята, не начинайте употреблять».
Н. 15-16 лет: высокая, длинноволосая девушка с большими карими глазами, очень улыбчивая. В начале наших встреч всегда сидела угрюмая и заплаканная. Спортсменка: несмотря на ежедневный рацион ребят в 3000 калорий, почти не поправилась, активно занимается в зале, рассказывает, что «на воле» занимается боксом и ездит на сборы. Часто говорит с волонтерами о своей жизни и планах. Она сирота (скорее всего, социальная сирота), приемная мама ей ужасно не нравится, и девушка хотела выйти замуж, лишь бы только сбежать из дома (согласие на это её опекун не дала). Она говорит, что её положили сюда из-за «шумного дня рождения», но за длинными рукавами кофт скрываются следы от уколов. На стене палаты нарисовала большого огненного феникса – у девушки явный талант!
С. 15-16 лет: яркий и артистичный парень. Не выпячивает себя на показ, но, при этом, в нем чувствуется стержень. Лежит уже не первый раз и с каждым новым приездом становится всё молчаливее. Мне кажется, он сможет сделать всё, за что возьмется: от танцев до готовки. Ответственный, если его правильно попросить, и у него окажется подходящее настроение. Про таких говорят: смышленый, добрый парень. Он из детдома, сейчас учится на столяра-мебельщика. Хочет открыть свой бизнес.
Н. от 12 до 14: с ней мы познакомились, когда ей было 12 лет. Она лежала уже не первый раз (алкогольная зависимость). Н., как ни странно, волевая и настойчивая, добьется того, чего хочет. Иногда бывает немного фамильярна в общении, но я не обижаюсь. Очень интересующийся ребенок. Требует к себе внимания, не любит делиться, но не думаю, что это от жадности. В этом году ее родителей лишили прав, когда она была в «Квартале». Н. говорит, что никакие ближайшие детские дома или приюты не хотят её брать, т.к. в одном из них она отравила группу детей, подсыпав в еду таблетки. Как-то раз мы играли в игру, где на одном из заданий нужно было рассказать, чем участник гордиться. Н. немного сконфузилась и, подумав, сказала, что она не знает, можно ли этим гордиться, но однажды она купалась в пруду и наступила на что-то большое и скользкое – оказалось, это была утонувшая девушка. Её успели спасти благодаря тому, что Н. сразу позвала на помощь.
К. 13-14 лет: лежит уже не первый раз. Очень хрупкая, но бойкая. Заразительно смеется. Как-то мы сидели в тесном кругу (было два-три волонтера и несколько детей): К. начала рассказывать о себе. О том, что все её отчимы – зэки. Что часто дома бывает «веселая компания». Что её отец тоже сидит. Она рассказывала это с улыбкой, и все вокруг тоже начали улыбаться, т.к. рассказывала она действительно задорно. «Чё лыбитесь! Это не смешно!» – мне казалось, что ещё немного, и она заплачет. Никто не имеет права её осуждать, но самое страшное заключается в том, что она сама себя осуждает.
П. 15-16 лет: молчаливый, с глубоким, осмысленным взглядом. П. тоже лежит не первый раз. Он очень талантливый художник, рисует карандашом. Как-то раз, уже после выписки, он написал мне, что зависимость – это то, через что должен пройти каждый, чтобы стать сильнее, это некое испытание для силы воли. Он часто писал, что от всего устал. Его обязали принудительно учиться в «шараге с пэтэушниками», чтобы не попал в тюрьму. Это был единственный подопечный, с которым я встретилась на воле, ломая голову над тем, куда бы пойти, чтобы обоим было интересно. П. предложил сходить на выставку Серова. Сдается мне, что человек, интересующийся творчеством Валентина Александровича, будет не очень хорошим работником ЖЭКа.
П. 13-15 лет: высокий и плотного телосложения парень. На вид лет 16, по поведению – 12. Грузный и неповоротливый П. задает тысячи вопросов в минуту: нужно чтобы он полностью понимал, что именно происходит вокруг. П., наверное, самый яркий пример «алкогольного синдрома» детей из неблагополучных семей. Из запоминающегося: мальчик всегда ходил в одной и той же одежде, даже в спортзал собирался в брюках и рубашке.
А. 13-14 лет: мальчик-кадет, старший взвода. Ко всем мастер-классам подготавливался основательно: несколько уточняющих вопросов, и поделка делалась четко по намеченной инструкции. После тренинга по мыловарению этот «маленький мужчина» подошел ко мне и отрапортовал, что хочет делать мыло у себя дома, и ему нужны координаты магазинов и список всего необходимого для «мыльного творчества».
А. 14-15 лет: однажды мы с волонтерами решили принести палатки и сделать «мини-туристический» вечер. Именно тогда талант А. помог создать нужную атмосферу. Он рассказывал, что пел в переходе под аккомпанемент своей гитары, чтобы заработать на дозу. Наверное, именно поэтому ему долго не разрешали проносить гитару – напоминание о зависимости. В «Квартале» он лежал уже раза три-четыре и от раза к разу становился смурнее. В «Квартале» же он узнал, что его маму (зависящую от наркотиков), лишают родительских прав, и отсюда он поедет в детдом. Несмотря на его злость и обиду, он очень хотел домой к родным. Любимой книгой А. была серия «Гарри Поттер». Он очень радовался, когда узнал, что скоро выйдет новая книга Роулин «Сказки Барда Бидля». Надеюсь у А., несмотря на жизненные трудности, всё сложится хорошо, как у его любимого книжного персонажа.
Л. 13-14 лет: впервые я увидела её красноволосой с густо накрашенными бровями и ресницами. Несмотря на ограничения в одежде, Л. удавалось-таки блеснуть своим вырезом на платье. Но, не взирая на эпатажный вид, Л. откликалась на творческую деятельность. Позже «на воле» она присылала видео с соревнований по конному спорту.
А. 15-16 лет: это был главный джентльмен Квартала. Как полагается любому джентльмену – в шляпе и с усами. Ну, конечно, не с усами, но с хорошей небритостью. Как ни странно, мы (волонтеры) редко сталкиваемся с агрессивными детьми, хоть периодически видим выбитые стекла и двери на этаже. А. было трудно представить в роли агрессора, но в одно из занятий мы его не увидели – подрался с девочкой и за это спущен в изолятор. Любитель сладкого и игры «Диксит» – А. запомнился мне как очень отзывчивый молодой человек.
С. 15-16 лет: молчаливый, спортивного телосложения, на ноге большая тату. На занятии он либо молча сидел, либо клеил поделку. Тоже молча. Позже мне рассказали, что С. всех на этаже держит в страхе. Он напал на одного из воспитателей со словами: «Меня мама била, и я всех буду бить».
В. 14-15 лет: один из «удачливых» беглецов. Смог проскользнуть в окно и спрыгнуть со второго этажа. Это была одна из причин, почему волонтерам запретили проводить занятия вместе с детьми на третьем этаже, не защищенном магнитным замком на входной двери. Позже В. вернули в Квартал и он был рад увидеть волонтеров. Когда узнал, что из-за побега нам закрыли третий этаж, долго извинялся и искренне сожалел, что так вышло.
К. 14-15: очень наполненный ребенок. Хрупкая рыжая красавица и в тоже время сильный волевой человек. Я больше, чем на 90 % уверена, что если бы она захотела выздороветь, она бы это сделала. К. из многодетной семьи. Она рассказывала (и я ей верю), что ухаживала за всеми младшенькими (она самая старшая из всех). Иногда бывают такие люди, которых притягивают – К. именно такая, мудрая и кроткая. Она была одной из немногих, кто хотел оставаться в «Квартале» как можно дольше. Она выходила на улицу, могла без надзора гулять или ходить на группы (что является одной из наибольших степеней доверия к пациенту), но она не торопилась на волю. Однажды она попала в больницу после того, как её избила мама.